В автозак за призыв к миру

Если 100 человек говорит, что белое – это черное, то называть черное белым уже стыдно. Это вроде бы ты плохой человек, вроде бы ты против комрадов. Не то ты издеваешься над ними, не то ты не понимаешь элементарного, что понимают все.

Человеку потребно быть членом могучего социума, победоносного, страшного, сильного. Это вселенский инстинкт, вселенское стремление.

Если когда-то вопили, начиная с 1947 года, что СССР – родина африканского слона, и все изобрели русские изобретатели и т.д., то вдруг в 90-е началось такое самобичевание, что дерьмо мы все последнее. Так же нельзя! И сейчас рычаг резко дернулся в другую сторону. Да, мы великий народ. Если мы побеждаем, то это прекрасно! И большинство будет думать так всегда.

Всегда есть большая часть, в которой все хором, и меньшая часть, которая говорит, типа баланс и противовес на полинезийской лодке, что, ребята, вы подумайте, что на самом деле, а то ведь перекинете всех к чертям, и все утонете в этих волнах. Вот балансир сейчас получает по головам. Когда Макаревич говорил: «Я боюсь проснуться в государстве, где идет война» – ему сказали: ах ты сволочь, национал-предатель. Когда стоят милые девочки, мальчики, с их плакатиками «Наши танки – на Киев», рядом полиция улыбается: хи-хи, ля-ля. Рядом стоит тетка с плакатом «За мир, нет войне!», ее пихают в автозак.

Это мне напоминает календарь школьника из 50-х годов, когда я в школе учился, где худенькие, чумазые мальчики, дети рабочих окраин, краской на стене пишут слово «мир, peace» и выпускают белую голубку. А к ним бежит звероподобный полицейский с дубиной, сейчас он их будет бить, потому что в Америке бьют за призывы к миру. Вот у нас начали кидать в автозаки за призывы к миру. Это неслабая метаморфоза.

И когда ты называешь кошку кошкой, тебе говорят: ах ты гадина, все говорят, что это собака, а ты, национал-предатель (привет от фразеологии Mein Kampf), рассказываешь, что это все не так. Вот это чрезвычайно печально, потому что когда народ вдруг впадает в состояние «за нас мыслит фюрер», это кончается 1945 годом и Нюрнбергом, только не в победном смысле.