Никто не хотел выбирать

Выборы нам безразличны. В этом корреспондент «Салідарнасці» убедилась на родительском собрании в школе.

— Нам нужно выбрать родительский комитет, — обратилась к собравшимся классный руководитель.

Лица мам-пап потускнели. Никто не хотел избираться. Никто не хотел выбирать. Опоздавшие на предложение вовремя пришедших войти в состав комитета (в штрафном порядке) — отшутились.

Юная и прекрасная (только после института), еще не испорченная идеологией системы образования, учительница объяснила, что входит в обязанности членов комитета:

— Несколько раз в году вам нужно вместе со мной патрулировать улицы. Но я могу и одна сходить. И в эти выходные буду на городской дискотеке смотреть, чтобы после 22.00 там не было несовершеннолетних. Но ваши еще маленькие, вряд ли они придут на дискотеку. Так что я одна справлюсь.

— Думаю, папы не прочь были бы подежурить с ней на дискотеке! — шепнула одна мама другой.

— Еще вы будете посещать собрания попечительского совета, — продолжила классная. — Первое состоится на будущей неделе. Там будет решено, сколько денег вам нужно будет сдавать ежегодно.

И после паузы добавила:

— Но директор сказал, что это должно быть не меньше 150 тысяч с человека.

Молчание.

— Вы же понимаете, что выбрать комитет нужно сегодня, — улыбнулась учительница. — Мне говорили, что все хотят туда попасть.

— Вас обманули! — рассмеялся кто-то с галерки.

— Ваши дети, они такие активные. Руки тянут, хотят отвечать на уроках. Вы так на них не похожи, — провоцировала нас педагог.

Ситуацию спасла мама, входившая в родительский комитет в прошлом году. Она написала список из шести фамилий и передала его классной.

После оглашения списка двое без пяти минут членов комитета взяли самоотвод.

— Я каждый день работаю с девяти до шести, — наотрез отказалась мама № 1.

— Нуу, все работают, — зашумел класс.

— А я вхожу в родительский комитет у старшей дочери, — объяснила мама № 2.

—Что будем делать? — учительница, казалось, заглянула в глаза каждому из присутствующих.

Пауза затянулась.

— Интересно, как будет платить утвержденный директором взнос в попечительский совет мама, которая зарабатывает полтора миллиона рублей в месяц, содержит двух дочерей-школьниц и помогает старшей — студентке, — подумала я. И вспомнила, как в первый школьный день, когда повзрослевшие за лето девчонки взахлеб рассказывали друг дружке об отдыхе, ее дочка спросила у мамы: «Можно я сниму кофту?».

В классе было жарко, но мама, к моему удивлению, сказала: «Нет, доченька, побудь так». Понаблюдав за девочкой на линейке, я поняла, в чем дело. Блузка была не новая, видимо, доставшаяся от старшей сестры. И на фоне с иголочки разодетых одноклассниц она смотрелась бы как Золушка.

— Давайте я войду в этот комитет!

— И меня запишите! — отозвалась моя соседка по парте.

Обсудив рабочие вопросы, родители покинули класс. Остались последние из могикан — «свежеизбранные» и самоназначенные члены родительского комитета.

— Вам нужно выбрать председателя! — напомнила учительница.

— А давайте тянуть жребий! — предложила одна мама.

—– Так мы уже выбрали, — парировала другая. — Вот у нас есть представитель власти — она в исполкоме работает. Пусть и возглавляет.

Никто не возражал. Всем хотелось поскорей домой, к детям.

«А нам всё равно…» — в голове после собрания крутилась песенка из «Брильянтовой руки».

— Слушай, а как у вас выбирали родительский комитет? — расспрашивала я подруг, дети которых посещают детский сад или школу.

— Да, у нас почти то же самое было. Все молчали. А потом воспитательница назвала имена родителей. И все согласились с ее выбором. Кому же захочется быть жертвой?

— Мне стало неудобно, что все молчат, и я предложила свою кандидатуру.

— А у нас распределили: первый год одни входят в комитет, во втором классе — следующая партия из шести человек и так далее.

Это образец демократии в одной из столичных гимназий.

— Да какие выборы! Что он решает, этот комитет? Деньги собирает на подарки учителям и взносы в попечительский совет. Кому хочется лишнюю головную боль? — объяснила опытная мама.

Не правда ли, это симптоматично? За 19 лет мы привыкли, что все решают без нашего участия. В иерархии ценностей многих белорусов — свободные выборы далеко не на первом месте. Они представляются нам чем-то эфемерным. Это ведь не вероятность стодолларовой пошлины за выезд на шопинг, не очередное повышение цен на бензин. И вообще, политика нас не касается.

Вероятно, мы могли бы не заметить, скажем, если бы Лукашенко подменили двойником. Бред, скажете вы. А вот и нет. В репортаже с недавнего саммита ОДКБ корреспондент российского «Коммерсантъ» так описывает главу Беларуси: «Александр Лукашенко между тем заметно погрузнел, зато, удивительное дело, у него совершенно очевидно почернели усы!». Вам не кажется это странным? Почему это заметил российский журналист, а не мы, которые каждый день видим это лицо по телевизору?

В романе португальца Жузе Эдуарду Агуалузы «Продавец прошлого» экс-агент министерства госбезопасности делает страшное признание: «Президента подменили двойником». И понизив голос, продолжает: «Заменили старого. Посадили двойника на его место — чучело, не знаю, как это сказать, ну, вроде копию».

Первой реакцией его собеседника был хохот: «Иди ты на …!».

Отсмеявшись, он вытер слезы платком: «В таком случае у нас вымышленный президент. Я это подозревал. У нас вымышленное правительство. Вымышленная судебная система. Короче, у нас вымышленная страна. Но расскажите мне, кто же это подменил президента?».

Герой этого романа, зарабатывавший на жизнь как продавец благородных родословных людям с обеспеченным будущим – министрам, генералам, торговцам алмазами, принялся смотреть видеокассеты разных лет с президентом в главной роли, чтобы удостовериться, правду ли сказал экс-агент госбезопасности.

Скажите, а что сделали бы вы, узнав, что президента заменили чучелом? Написали бы в Фейсбуке? Рассказали соседке-учительнице-неизменному члену участковой избирательной комиссии? Или молча пошли копать картошку в огороде?

Где же ты, продавец будущего?