«И борщ умеем готовить. А еще просят... kaschku? Я правильно говорю?»

– Только не называйте нас «лагерь», – просит Карин Райц, которая отвечает за связи с общественностью в Центре приема беженцев Тегель. – Тегель – не лагерь, это большой распределительный центр, который был создан весной прошлого года специально для этого – принимать украинских беженцев и распределять их дальше по другим федеральным землям.

Да, у нас есть люди, которые живут в Тегеле по 8-9 месяцев. В основном это те, кто был распределен в Берлин, но до сих пор им не смогли подобрать подходящее жилье. Но мы – не лагерь.

За свои 120 лет Тегель чем только не был. В начале прошлого века здесь начали строить королевские аэростаты. Потом по условиям Версальского мира иметь свой военно-воздушный флот Германии запретили, но не запретили немцам изобретать, поэтому в 30-ых годах прошлого века в Тегеле появился полигон для испытания ракет Вернера фон Брауна.

После войны Тегель оказался под контролем западных союзников и пустовал, пока в 1948-ом СССР не устроил берлинцам блокаду – закрыл наземные поставки продовольствия. Тогда было решено снабжать Западный Берлин по воздушному коридору. За два месяца в Тегеле соорудили самую длинную тогда в Европе взлетно-посадочную полосу, и он вместе с другим берлинским аэродромом – Темпельхоф – стали пунктами назначения в воздушной «дороге жизни».

Промаявшись в статусе военного аэродрома до начала в 60-х, Тегель стал принимать и суда гражданской авиации. Берлинцы любили Тегель за компактность и доступность. Ожидалось, что аэропорт закроют через 6 лет после открытия новой воздушной гавани в Брандербурге. Но стройка затянулась, поэтому Тегель официально закрыли только в 2020 году.

И практически сразу в его терминалах была организована вакцинация всех желающих от «ковида».

В феврале 2022 года в Берлин потянулись сотни тысяч беженцев с Украины, и Тегель вновь ожил.

Часть территории аэродрома теперь занята огромными белоснежными шатрами. Их основания придавлены тяжелыми бетонными блоками, похожими на кубики очень мрачного Lego.

– Тегель официально имеет статус охраняемого памятника. Асфальт и бетон под нашими ногами нельзя никак повреждать. Поэтому все шатры строят на специальных креплениях, а чтобы они не улетели во время ветра, используются эти блоки, – объясняет Карин.

На блоках кучкуется молодежь. Охранники в салатовых жилетках внимательно всматриваются в каждого приходящего: у каждого обитателя Центра есть карточка, которая позволяет им не только перемещаться по территории, но и выходить в город. Два километра до ближайшей остановки общественного транспорта всех желающих возит бесплатный шаттл – сказываются аэродромные расстояния.

Утром у терминала «С» людно – из Украины прибывают новые автобусы с беженцами. Люди с сумками, детьми, собаками и кошками постепенно из-под палящего солнца перемещаются внутрь – в бывший терминал по выдаче багажа. Там между ленточными конвейерами им предстоит дождаться приглашения на регистрацию.

В зале на скамейках, устало вздыхая и осматриваясь, ждут своей очереди человек 30. Женщина с двумя детьми сидит, уперевшись головой в гору сумок. Малыши лет по 5-6 рассматривают резиновую чешую багажных конвейеров. Пожилой мужчина с закрытыми глазами идёт, положив руку на плечо более молодому спутнику.

– Некоторых везут прямо из Украины. Есть и те, кто добирается до лагеря своим ходом. Нам это неважно, у каждого своя дорога сюда, – рассказывает «Салiдарнасцi» Карин и предлагает быстро пройти по пути украинского беженца к защите немецкого государства.

На подступах к рецепции пустует кабинет для тестирования на ковид. С февраля 2023 года в Германии разрешили ездить в общественном транспорте без масок, были отменены и другие ковидные ограничения. Поэтому тестирование на ковид – добровольное, а вот с туберкулёзом – сложнее.

– Туберкулёз был проблемой для Германии в послевоенные годы. Раньше, когда я жила в ГДР, мы все должны были каждые два года делать рентген. Со временем проблема у нас исчезла, но во многих странах туберкулез распространен. Это касается в том числе жителей стран Африки, Сирии, Афганистана, которые обращаются к нам за убежищем. Рентген-кабинет там, на улице, в специальной трейлере, я вам потом покажу, – обещает Карин.

В 2018 году Украина попала в пятерку «антирейтинга» Всемирной организации здравоохранения по уровню заболеваемости т.н. туберкулезом с множественной лекарственной устойчивостью (ТБ-МЛУ). При такой форме заболевания большинство доступных антибиотиков бессильны.

Перед войной властям удалось достичь неплохих результатов в борьбе с эпидемией, и снизить количество заболевших с 80 случаев на 100 000 населения до 42-х (в Беларуси, например, по официальным данным Минздрава, этот показатель составляет 18,1 случай на 100 000 населения).

Для европейцев это очень большие цифры, поэтому все прибывающие в Центр лица старше 15 лет проходят рентген-исследование. Да, было выявлено несколько случаев, подтверждает Карин.

Фотографирование, отпечатки пальцев... Отдельным островом в терминале стоят столы сотрудников полиции: беженцы проверяются по розыскным базам Интерпола, Украины и Германии.

В бывшем багажном отделении работает несколько столов первичной регистрации.

– Сейчас обычно мы регистрируем 70-80 человек в сутки, – рассказывает двуязычная сотрудница центра по имени Лидия. – Я вношу в базу все данные о прибывшем и ищем для него федеральную землю, которая сейчас принимает беженцев. Сегодня, например, у нас «закрыты» Берлин, Нижняя Саксония и Саар. Это значит, то мы не можем туда никого направлять. Ищем места в других землях. Завтра, кстати, ситуация может измениться, и Берлин «откроется». И так – со всеми остальными землями.

Какая из 16 федеральных земель сегодня готова принять, а какая – наоборот, решает специально созданная комиссия, которая подсчитывает, выбрала ли земля свою квоту. Например, четырехмиллионный Берлин, согласно действующим нормативам, должен принять 5,1% от всего потока беженцев. Некоторые украинцы возвращаются домой, поэтому ситуация постоянно меняется.

Германия тоже меняется из-за войны. В 2023 году число людей, которые прибыли сюда из других стран, составило 3,26 млн человек – это на 111 тысяч больше, чем было годом ранее. Об этом пишет Neue Osnabrücker Zeitung, ссылаясь на письменный ответ министерства внутренних дел ФРГ на запрос депутата бундестага от Левой партии Клары Бюнгер.

Но как бы то ни было, сейчас эти показатели – самые высокие с 1950-ых годов.

Согласно последним данным, в Германии проживает около миллиона украинских беженцев. В основном все они прибыли в прошлом году, за первую половину 2023 года число украинских беженцев в Германии увеличилось всего на 29 тысяч человек.

Все они получили от немецкого государства временную защиту согласно §24 – Закону, который регламентирует проживание иностранцев. «Защита» дает беженцам права на получение помощи от государства, медицинскую страховку, обучение и работу. В большинстве случаев она действует до марта 2024 года и дает право на получение вида на жительство.

Для того, чтобы остаться в Германии потом, необходимо найти работу или поступить на учебу, пройти интеграционные курсы. Самый сложный этап для тех, кто не хочет возвращаться в Украину, – это вырваться из лагеря и найти подходящее жильё. Его аренду готово оплачивать немецкое государство. Но жилья катастрофически не хватает. Поэтому тысячи украинцев по всей Германии до сих пор остаются в лагерях.

В Тегеле живут те, кого принял Берлин, и – временно – те, кому подыскивают лагеря в других землях. По состоянию на конец сентября это было 2 700 человек.

В залах, где весь прошлый год шла первичная регистрация, пустуют десятки столов с компьютерами, фотоаппаратами на штативах, сканнерами... В Германии не исключают, что с началом холодов и новых атак российской армии на ТЭЦ и электроподстанции поток людей увеличится, в Тегель потянутся автобусы с новыми беженцами, и тогда в этих залах вновь будет шумно.

В просторном, размером с два стандартных школьных спортзала, павильоне людей почти нет. До обеда еще полтора часа. В конце зала за столиком собралась, наверное, семья. На столе – магазинная еда. Люди о чем-то беседуют. За соседним столом играют в дурака три женщины. По возрасту похожи на мать, дочь и внучку. Но все трое оказываются из разных городов. Самая старшая – Светлана – рассказывает, что приехала из Киева.

– Нет, не сразу поехала. Сначала мы думали, что это действительно скоро закончится, – говорит она. – Я живу на Подоле. Осенью уже стало понятно, что надо уезжать. Сын у меня в Польше врачом работает. Он мне купил билет, и я отправилась прямым автобусом из Киева до Берлина. Вот так в 72 года пришлось...

Живем мы в комнатах по 10 человек, кровати двухъярусные. Но все равно в Германию все стараются приехать, потому что здесь выплаты есть. В Польше – что: один раз 800 злотых заплатили и всё. Спасибо им, конечно, большое, что приняли нас. Но здесь нас не только кормят и дают крышу над головой, а еще и платят. Я получаю 270 евро, ну потому что у меня же еще украинская пенсия есть. А остальным дают по 500 евро в месяц. Вот люди и стараются сюда попасть.

Женщина помоложе представляется Мирославой из Харькова. Ей возвращаться некуда: их дом в Северной Салтовке частично разбомбили еще весной. В Тегеле она с ноября, до этого несколько месяцев прожила с дочерью в Польше, а потом взяли билет до Берлина.

– Вы не могли бы нам помочь с квартирой? – неожиданно просит она. – Сил нет уже здесь. Нас распределили на Берлин, сказали, что подыщут квартиру и мы съедем, но всё никак.

Об ужасах бомбежек и обстрелов женщины вспоминают неохотно. Куда больше их волнуют вопросы будущего: что будет, если до марта 2024 года им так и не удастся встать на путь легализации.

– Жилье, социальная помощь, интеграционные курсы, консультации по трудоустройству – это всё возможно, когда человек получит направление и зарегистрируется по месту проживания, – объясняет Карин. – Здесь мы даём только самое необходимое: еда, кров. Недавно организовали для детей что-то вроде обучения. Специальный автобус отвозит их в школу неподалеку, но это, скорее, занятия по интересам, развивающие.

Сотрудница кейтеринговой компании Сабрина предлагает угоститься свежими сливами. Она рассказывает, что работает здесь с самого открытия центра:

– И борщ умеем готовить. Украинцы вообще очень любят суп. Но это не такой суп, как мы привыкли готовить в Германии. В нем должно быть больше воды. А еще просят... kaschku? Да, я правильно говорю? Да, из молока и риса. Мы стараемся, чтобы всем понравилось.

В жилых шатрах на входе нас встречают все те же охранники и пункт выдачи средств первой необходимости, в котором рядом с тампонами и памперсами стоят пакетики с кошачьим кормом.

– Особенность этой волны мигрантов в том, что многие из них бежали из страны со своими питомцами, – рассказывает Карин. – Для нас это был вызов. Пришлось организовать ветеринарную службу тоже. Животных осматривают, если надо – чипируют, делают вакцины, тесты, выписывают документы. У нас сейчас находится около 70 животных.

В подтверждение ее слов мимо, хромая, проходит мужчина с крошечной собачкой на поводке. Они выходят на улицу и удаляются в поля аэродрома. Под нежным осенним берлинским солнцем поле все еще переливается зеленью – лето в Германии выдалось дождливым, зато сентябрь и октябрь неожиданно оказались щедрыми на теплоту. Поэтому в павильонах не густо: постояльцы гуляют, кто-то уезжает в гости к родственникам и друзьям.

Немолодой мужчина достает из личного шкафчика явно домашние пирожки в пакетике и другую снедь – в пол-литровой банке. Карин отворачивается.

– Вообще-то мы запрещаем в этих ящиках хранить продукты. Понимаете, могут появиться насекомые, мыши. Понятно, что людям хочется домашней еды. Поэтому часто охранники это пропускают. Запрет только на спиртное. Никакого пива и алкоголя. Это закон. Правда, случается, что люди едут в магазин, покупают это и выпивают за территорией лагеря. Это тоже проблема, но что поделать, – пожимает она плечами.

Повсюду на стенах в павильонах – рисунки, следы тысяч и тысяч маленьких обитателей Тегеля. В молитвенной комнате – пусто, но кто-то сильно верующий оставил там возле мусульманских ковриков свой рюкзак. В комнате для занятий музыкой скучает акустическая гитара. Никого нет за столами для рисования и в пространствах для групповой терапии.

Всё слегка оживает во время обеда. Перекусив дежурными салатами и жаркое, люди расходятся по своим спальным зонам – небольшим секциям, разделенным между собой пластиковыми панелями. Вместо дверей – занавески. Пожарная безопасность, поясняют охранники.

Под потолком шатра – метрах в четырех над головами – надувается огромная «кишка» с отверстиями: из-за неожиданной сентябрьской жары в шатры решили подать охлажденный воздух. Зимой те же самые установки будут нагнетать в них тепло.

Из-за шторы выглядывает девочка лет четырех. Внимательно осматривает незнакомцев и уходит по своим неотложным делам в сторону зон с активностями. Ее мать – молодая хрупкая женщина – занята сортировкой недавно постиранной одежды.

– Нам повезло: у нас комната на 8 человек, но мы там живем всемером: я и шесть детей, – рассказывает она, представившись Оксаной.

Из Одессы. Шесть детей, но её – только двое. Остальные – дети её погибшей сестры.

– Нет, это не то, что вы подумали. Она семь лет назад погибла. Я взяла на воспитание детей, – рассказывает Оксана.

В Тегеле они живут уже 9 месяцев и никаких надежд на дальнейшую легализацию не питают. Власти Берлина не могут подыскать ей жильё подходящего размера, чтобы соответствовало социальным стандартам Германии. А чтобы устроиться на работу, сначала надо пристроить в садик самую младшую. Старшему из детей – 13.

Оксана не говорит, хочет ли она остаться в Германии. Но многим обитателям Тегеля уже некуда возвращаться. Их дома разрушены или находятся под обстрелами. Многие потеряли работу и не уверены, что Украина сможет обеспечить им хоть какой-то уровень жизни. Да и можно ли требовать это от воюющей страны. Часть беженцев не скрывают, что хотели бы остаться в Германии.

Эти планы, видимо, очень расстраивают украинских политиков, поэтому в конце сентября власти страны попросили ЕС не разрабатывать для украинских беженцев специальные интеграционные программы, которые позволят им закрепиться в странах Европы и не возвращаться домой.

– Мы их не рассматриваем как беженцев. Мы их рассматриваем как людей, вынужденно уехавших из Украины. К счастью, коллеги из миграционных служб других стран меня также поддерживают, когда я прошу не рассматривать наших граждан как беженцев и не создавать программы для их интеграции в стране пребывания, – заявила глава украинской миграционной службы Наталья Науменко.

По данным Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев, с начала войны в Европе было зарегистрировано 8,05 млн украинских беженцев. Больше всех украинцев приняла Польша – ООН называет цифру в 1,58 млн человек.

Если верить официальной статистике, до войны в Германии проживало 138 тысяч этнических украинцев. С учетом беженцев украинцы в Германии сейчас являются второй по величине национальной диаспорой, на первом месте – турки, их в Германии насчитывается более 2,1 млн человек.