Алена Свиридова: «Как сексуальный партнер я стала гораздо интереснее»
Алена Свиридова вошла в нашу жизнь со словами «Никто никогда не любил тебя так, как я». С тех пор прошло, не поверите, пятнадцать лет. За эти годы она освоила несколько «смежных» профессий — актрисы, продюсера и писателя. Встречалась и расставалась с мужчинами. Родила второго сына. В интервью певица рассказала, чем хороша ролевая игра «папа-дочь», на какие жертвы готова ради творчества и как расставалась со своими мужьями.
— По-вашему, есть
женщины, которые просто не созданы для замужества?
— Я считаю, что для него все женщины созданы. И ничего
другого никто не придумал, по большому счету. Другой вопрос, в каком возрасте
им это надо: одним — с ранних лет, другим — с поздних.
В18, когда я первый раз замуж выходила, весь мир был для
меня непознанным, а после тридцати я уже удовлетворила свои амбиции. Сегодня я
уже ничего против замужества не имею.
— И какой же мужчина
вам нужен? Я обратила внимание на то, что у вас в последнее время наметилось
снижение возраста партнеров...
К сожалению, да. Вот здесь ничего не имею за, потому что в
такой ситуации все ухабы, по которым ты уже проехала, твоему мужчине еще только
предстоят, по-любому. А мне бы хотелось вместе по ухабам ехать.
С другой стороны, большинство моих ровесников превратились в
серьезных дядек, с ними скучно. В них не хватает какой-то хорошей дури, которая
во мне самой есть и от которой я не хочу избавляться.
Если мне нужно, я могу включить в себе некий тумблер и стать
серьезной, за два часа решить все проблемы и опять вернуться в свое нормальное
состояние. Но в компании мужчин под сорок у меня часто возникает ощущение, как
в детстве: тебя сажают за новогодний стол со взрослыми, и они говорят что-то не
очень понятное и неинтересное, все время хочется уйти и поиграть с детьми.
Вчера мне попалась фотография гитариста Кита Ричардса — по
возрасту он мне в отцы годится. Абсолютно потрепанное жизнью лицо, но глаза...
шкодные, смеются. Понятно, что он не будет с женщиной обсуждать котировки на
бирже. Вот то, что я ищу.
Хотя по нему, конечно, видно, что в свое время были и
наркотики, и безудержный секс. Вот этого, пожалуй, не надо...
— Вы производите
впечатление независимой женщины. А могли бы, скажем, расслабиться и переложить
все заботы на мужчину?
— Я всегда доверяю мужчине ровно столько, сколько он
потянет, и с удовольствием поднимаю лапки кверху. Были у меня такие отношения.
Правда, я их оценила только потом, — ролевая игра «папа и дочь», хотя он был
даже моложе меня на пару лет. Очень умный, состоятельный на тот момент.
Абсолютно все вопросы решал сам.
С ним я превратилась в женщину, которая занимается
исключительно творчеством, в остальном же вообще не понимает, что происходит,
не может даже в булочную сходить — вдруг что-то не то купит. Все было слишком
хорошо, и я, как это нередко происходит, зарвалась и обнаглела.
Но расплата нашла героя. Сейчас я понимаю, что это были
идеальные для меня отношения.
— Часто ли случается,
что вас сексуально привлекает мужчина, который больше ни в чем тебе не
подходит?
— (смеется) Да
почти всегда!
— Может, легче пойти
по любимому пути московских барышень — найти мужчину, с которым будет уютно и
комфортно? Того, кто все проблемы решает и за все платит...
— Кто ж от этого откажется, если по любви? Хотя, когда за
тебя все решается, очень быстро встанет вопрос, что и как петь и петь ли
вообще.
А чем заниматься, если не петь? Ходить по массажным салонам
и маникюрным кабинетам? Так я с ума сойду.
Я понимаю, нельзя получить все в одном флаконе, и
довольствуюсь тем, что имею: с кем-то у меня потрясающая химия и отличный секс,
а с кем-то — умные беседы.
— Мужчин нужно уметь
осаживать?
— Тебе садятся на голову ровно настолько, насколько ты
позволяешь. Мужчины как дети — им необходимо четко очерчивать линию, за которую
нельзя заступать. И эту границу надо защищать.
— А желания найти
человека, с которым можно было бы остаться навсегда, у вас не возникает?
— Само слово «навсегда» меня пугает — я в этом похожа на
многих мужчин. Когда случился мой первый брак, мне было 18, и замуж я совсем не
стремилась. Училась в институте, потом меня распределили в школу, как-то очень
быстро родился ребенок, началась взрослая жизнь, к которой я была вообще не
готова. Ты работаешь, потом забираешь сына, вы вместе гуляете — и так каждый
день.
Я тогда сама не знала, чего хотела, но точно не этого. Я
любила мужа и сына, но чего-то мне постоянно не хватало — наверное, событий в
жизни.
— И было невозможно
какие-то события в эту жизнь внести?
— Мой первый муж был химиком, молодым советским ученым, — он
всегда достаточно реально смотрел на жизнь. А я все чем-то томилась — рисовала,
писала стихи. Он считал, что я занимаюсь ерундой, что мои метания — блажь
какая-то. Я, естественно, оскорблялась...
Вот и все, собственно. Я нисколько не жалею, что те отношения
закончились, и понимаю, что мне не надо было так рано выходить замуж, — лучше
было бы учиться, реализовываться.
— Нет ли у вас
чувства вины по отношению к старшему сыну? Он мог бы расти в полной семье, с
папой, мужчиной в доме.
— С первым мужем мы десять лет после развода общались
активно, вплоть до того, что три дня сын жил у меня, два дня — у него. То есть
ребенок не испытывал дискомфорта из-за отсутствия папы, скорее ему не хватало
общения со мной. Когда я уехала в Москву, то, естественно, смогла взять его к
себе только после того, как купила квартиру. А сейчас он у отца в Канаде.
— А к своему второму
браку вы уже созрели до постоянства?
— В принципе, да. Хотя я всегда чувствовала, что не навсегда
— это тоже ценно. Если семья просуществует два года, а не сорок, то нельзя
сбрасывать ее со счетов. Бабочка живет один день, но разве она от этого хуже
слона?
Такая вещь, как длительные отношения, — это из разряда
талантов. Кому-то дано, кому-то нет. Хотя когда я выходила замуж за Генри
Пикока, то допускала, что это навсегда. Он ведь американец, а в США институт
брака достаточно развит, да и люди там ответственные, обычно понимают, на что
идут.
— Вы сами-то
понимали? Колебались, принимая это решение?
— Да как-то и не колебалась. Я, наверное, глупая — расчет
мне чужд. Но я готова отвечать за свои ошибки и всегда знаю, что вслед за любым
действием обязательно наступит либо награда, либо расплата.
И когда я в чем-то не уверена, то всегда мысленно принимаю
расплату заранее. Может, это своего рода прививка от последующих душевных
травм. Потому что с самого начала говорю себе: ничего, прорвемся. В любом
случае.
— Как вы относитесь к
одиночеству?
— Чтобы по-настоящему работать, оно мне необходимо.
— Моральное
одиночество или физическое?
— И то и другое. Муза, знаешь, девушка ревнивая: либо она,
либо остальные.
— И насколько вы
готовы приносить творчеству подобные жертвы?
— Готова, но изредка, а то ведь так может и кондратий
хватить. Я четыре года наслаждалась счастливым, гармоничным существованием — занималась
семьей, гастролировала, писала книгу, снималась в кино. Много в жизни было
радостного.
Все, что произошло потом, — кризис отношений и разрыв с отцом
Гриши, — я воспринимаю как расплату. Мы ведь за все платим, и за хорошее тоже.
— Мне показалось, вы
с Дмитрием Мирошниченко разошлись очень неожиданно. Только что была фотосессия
в Hello!, где вы вдвоем позируете в отеле Adam&Eve, и вдруг — бац! — вы уже
не вместе.
— Действительно, резко. Хотя сложности мучили нас уже около
года. Я это объясняла пятилетним кризисом совместной жизни, о котором говорят
все психологи, и воспринимала ситуацию более или менее спокойно.
Но в какой-то момент чаша терпения переполнилась. Наверное,
мы оба были слишком наэлектризованы, случилась крупная ссора, с собиранием
вещей, со скандалом, криками, с битьем даже — того, что под руку попало. И я
поняла: мы должны все закончить, иначе друг друга поубиваем.
Но больше меня травмировало не само расставание, а тот факт,
что это сразу же стало всеобщим достоянием. Когда я развелась с Генри, публика
узнала о разводе через год, когда мне это уже было до фиолетовой звезды, все
прошло и пережилось.
— А ваш последний
разрыв?
— Это было наше личное дело, но Диму понесло — видимо, от
злости. И он решил мне продемонстрировать, что и без меня ему хорошо: новые
девушки, все круто. Как именно ему «круто», показал один телеканал, съемочную
группу которого он пригласил к себе на день рождения.
Что началось после этого, сложно описать. Первым плохую
весть принес Денис Клявер из группы «Чай вдвоем». Мой брат у них играет, и они
репетируют у нас в студии — отношения достаточно близкие.
Так вот, звонит мне Денис и говорит: «Слушай, что за
идиотский пиар? Это вы сами придумали такую ерунду? Димон с какой-то
девицей...» — «С какой девицей?»
Тут Денис понимает, что он попал. Бедолага! Это сейчас мне
смешно, когда представляю его физиономию, а тогда я просто онемела.
На следующий день на меня накинулись журналисты с вопросами:
что, кто, почему. А я даже никуда не могла уехать из Москвы — уже была заказана
студия, и я начала работать над новым альбомом. Я просто забаррикадировалась в
ней и приезжала домой только ночевать.
— И вы могли работать
в таком состоянии?
— Нет худа без добра — я с головой погрузилась в работу.
Кстати, если бы не разрыв, я, может, еще долго писала бы альбом, по десять раз
все улучшала бы, переигрывала — процесс бесконечный. А так у меня было
ощущение, что мы делаем все как надо.
В подобных ситуациях кажется, будто с тебя кожу содрали.
Открываются какие-то экстрасенсорные способности. Начинаешь все воспринимать в
сто раз тоньше, острее. Ведь плохое тоже должно происходить, обязательно. Боль
очищает душу, растворяет внешние оболочки, и ты становишься абсолютно
обнаженной.
Помню, как сидела у окна и курила, все было плохо, сердце
просто кровоточило, и вдруг я поймала себя на крамольной мысли: как ярко и
отчетливо вижу кусочек голубого неба, а на соседней крыше — дивной красоты изразец.
Раньше я в своем благополучии даже не задержала бы на этом взгляд, но теперь
смотрю и радуюсь.
...А он каялся, кстати, сильно каялся.
— И вы простили?
— Ну, в принципе, если уж Христос простил, то почему бы и
мне... Тем более что рана уже почти зажила, я все-таки из породы кошачьих.
Но, наверное, еще некоторое время я буду бояться близких
отношений. Пока никого не хочется к себе подпускать.
Меня вполне устраивает сейчас моя жизнь, она действительно
очень насыщенная. Когда у тебя семья, ты по-любому вынуждена под кого-то
подстраивать свои желания, поступки, поездки. А здесь — свобода. Здорово делать
что хочешь.
— Вы довольны своей
актерской работой?
— Как мне сказали, в роли суки я была очень убедительна (смеется). К тому же мне хотелось
посмотреть на киношный процесс изнутри, и я поняла, что это тоже профессия,
которой я вполне могу заниматься. Что-то получалось легко и просто, но были и
ошибки, которые я увидела только на пленке.
— Какие внутренние
комплексы досаждают вам больше всего?
— Перфекционизм, который превращается в какого-то жуткого
цензора. Как я сама себя жру — ни один критик мне в подметки не годится: сто
раз все перепроверю, и что-то мне опять не нравится, все ищу какого-то
совершенства. Иногда хочется дать себе право на ошибку.
— В конкурсе «Две
звезды» хотели бы участвовать?
— Не знаю. Думаю, могла бы «облажаться». Не люблю
соревнований, расталкивание локтями — это мне чуждо. Я никогда не стану
сталкивать кого-то с лестницы, чтобы взойти по ней первой.
— Скажите, с
возрастом ваша сексуальность как-то изменилась?
— Я женщиной почувствовала себя совсем недавно — только к
тридцати пяти полностью достигла понимания процесса. А вот в далекой юности
вообще не помню особого энтузиазма на этот счет... Как сексуальный партнер я
сейчас стала гораздо интереснее.
— Как вы относитесь к
пластическим операциям?
— Если это незаметно и дает красивый результат, то я не
против. Но обычно подтяжки заметны, лицо меняется.
— Боитесь возраста?
— Побаиваюсь. Не понимаю, что со мной произойдет. Что я буду
— как старушка Шапокляк? Шкодная такая...
Я до сих пор ношу какие-то молодежные вещи. По идее,
взрослая женщина должна немного не так одеваться.
С другой стороны, молодость — она в чем? В пластике (не в
пластических операциях) — как люди ходят: либо летают, либо нет. Когда я
перестану «взлетать» через две ступеньки, тогда и будем говорить о возрасте.
Оцените статью
1 2 3 4 5Читайте еще
Избранное