Виталий Шкляров: Николай Лукашенко пять часов провел с нами на встрече в СИЗО

Политтехнолог Виталий Шкляров дал первое после освобождения из СИЗО КГБ интервью. Он пообщался с журналистами «Эха Москвы» из Киева, куда прилетел из США. Процитируем несколько моментов.

О тюрьме

— Страшное, тяжелое место. Наш советский еще, наверное, ГУЛАГ. Любая тюрьма — это, безусловно, испытание. Это место, где ты не можешь выглядеть хорошо, потому что тебе тяжело. Не только физически, но и морально, духовно. Ты борешься с собой, разговариваешь постоянно с собой.

О встрече в СИЗО

— Вообще, поездка к президенту была таким достаточно страшным событием. Мы потом еще это обсуждали с Бабарико, у нас похожий был вывоз. Это было очень похоже на экзекуцию. Когда в 6.14 утра в камеру пришли забрать, сказали: «Побрейся и оденься тепло, будем на улице».

Когда ты выходишь и видишь отряд людей в масках. Ночью, на зоне. И ты не знаешь, куда тебя везут. Впервые за несколько месяцев, когда ты уже привыкаешь сидеть, ничего не случается. А тут тебя одного куда-то вывозят.

Приезд туда был тяжелый, пока в какой-то момент не понял, что это будет встреча с президентом. Я думаю, что нас всех так вывозили.

Сама встреча была интересной. Это уникальная возможность. Я много работал с разными президентами, многие президентские кампании вел. Меня, вроде, президентом не удивишь, не испугаешь.

Но в других смыслах эта была особенная встреча. Никогда еще я не разговаривал пять часов напротив своего оппонента.

О Лукашенко

Сильный ход с его стороны. Невероятный экспириенс. (…)

Он, как мне кажется, невероятно умный, и все прекрасно понимает. В этом смысле он человек отвязный, которому уже некуда и незачем куда-то уходить, спешить. Последний из могикан. Плотный, сильный. Крутой мужик, если честно.

Мне даже показалось, что мы немножко одного поля люди. Хотя у нас и разная судьба, и разные взгляды на жизнь.

Это точно крутой, невероятно сильный человек. любящий отец, кстати. Удивило то, что на встрече был Коля. Кстати, очень красивый молодой человек. Удивил меня тоже. В его возрасте пять часов просидеть не встрече и слушать взрослый разговор с его точки зрения, наверное, дико скучно. Не шелохнуться, уважительно…

С одной стороны, видишь, как принято говорить, последнего диктатора, а с другой — трепетного отца. Редкий диссонанс, который мало кто видит, кроме приближенных людей.

Об уголовном деле

— Дело не закрыто. Я до сих пор обвинен. Я под следствием. Уголовное дело не приостановлено, хоть при том при сем, насколько я знаю, госсекретарю США это было обещано. Возможно, слово это сдержится. Но я до сих пор на крючке.

О приезде в Беларусь

— Здесь меня не будут встречать с хлебом-солью. Все же открыто уголовное дело. Другая дилемма, что у меня сильно больна мать и неизвестно, как все будет с ней. Даже к родителям не могу приехать.

О судьбе остальных политзаключенных

— Я думаю, надеюсь, что они будут выходить. Мощная, сильная страна просто немыслима без разногласий. И Лукашенко это понимает, он должен это видеть. И он видит, я уверен. Только на кладбище существует полное тождество взглядов и мнений.

Беларусь обратно не станет такой, какой была. Это не вопрос, плохо это или хорошо. Нужно не думать о прощении друг друга, условно говоря, власти и оппозиции. А думать о понимании друг друга. И в этом смысле нет другого пути, чем протягивать руку друг другу.

Я думаю, что они все выйдут. И я думаю, что все будет хорошо. Я уверен в этом. (…)

Нужно и дальше бороться за то, что ты любишь, за свою семью, за тех людей, которые сидят. Бороться за своих сограждан. И президент, я думаю, должен это понимать. И я думаю, что понимает. Потому что видно, что по сути он Беларусь любит, как и мы все. Вопрос, конечно, в непонимании и разговоре на разных языках. Нужно эту платформу искать.

Адвокат Шклярова: О власти силовиков в эпоху нервной диктатуры Лукашенко