«В Беларуси не звонят по политическим темам, потому что это сразу путь в места не столь отдаленные»

Каким опросам стоит доверять

– В условиях, когда в Беларуси исследователь рискует уже больше, чем просто штрафом за какие-то общественно-политические опросы, остается только верить репутации людей, которые их проводят, – говорит социолог Филипп Биканов в свежем выпуске программы Позірк с Татьяной Коровенковой. – Репутация создается следующим образом. Это человек, который давно в специальности, его знает исследовательское комьюнити, он прозрачно говорит о методах сбора данных.

Разумеется, в пределах разумного. Потому что, если все карты на стол выложить, а в команде есть человек, который находится в Беларуси, то может быть проблема.

Тем не менее нужно стараться давать представление о том, кого ты и где опросил. Когда есть четкое понимание методологической основы опроса, это дает определенное доверие.

Влияет ли фактор страха на опросы

– Этот феномен действительно влияет. Я придерживаюсь мнения, что до достаточно позднего периода – до ноября 2020-го – фактор страха не играл какой-то существенной роли онлайн. И сейчас, конечно, это уже не так. Это доказано и Chatham House, которые посвятили фактору страха целый раздел в своей презентации. И коллеги из России, у которых страна превратилась в определенное подобие Беларуси с точки зрения репрессивности за неправильно высказанное мнение, тоже находят в связи с войной влияние фактора страха.

В Беларуси Chatham House максимально намерил около 10% искажения в своей онлайн-выборке. Коллеги из России на вопрос о поддержке военных действий – 15-18%. У них выборка не репрезентировала население, но феномен, что есть люди, которым страшно отвечать на этот вопрос правдиво, они зафиксировали.

Нужно понимать, что этот фактор 10-15-18 процентов – это не какая-то фиксированная цифра, потому что бывают вопросы, которые менее чувствительные, на которые отвечать менее страшно, в которых ты чувствуешь себя свободнее.

И самое главное, от метода сбора данных очень сильно отличается этот фактор страха.

Потому что, когда ты отвечаешь на анкету онлайн, во-первых, ты один на один с компьютером, а не с человеком. Во-вторых, ты знаешь, где именно на какой онлайн панели ты отвечаешь, и ты представляешь, что скорее всего это никуда не пойдет, то есть этот риск присутствует, но при этом менее страшно отвечать, ты вслух ничего не говоришь.

По телефону в Беларуси, где каждая сим-карта привязана к паспорту, фактор страха выражен гораздо сильнее. Но в Беларуси не звонят по политическим темам, потому что это сразу путь в места не столь отдаленные. И еще, если ты думаешь, что именно этот человек, которому ты отвечаешь про тебя никому ничего не расскажет, не надо забывать, что в Беларуси слушают номера, записываются разговоры. Я думаю, это достаточно сильно влияет на фактор страха.

На конечные результаты страх, конечно, влияет, но с ног на голову не переворачивает.

Про позицию белорусов по Украине

– Нет консенсуса как относиться к события в Украине в белорусском обществе. Есть две сильных противонаправленных точки зрения. Одна больше похожа на российских нарратив, про «там нацисты, нужно возвращать Украину в славянское лоно». Другая – это украинская точка зрения. И нужно сказать, что она очень распространена.

И этому свидетельствует то, что люди партизанят на железной дороге, учитывая, что все прекрасно понимают, какой кровавый ужас ждет тех, кто попадется. Все равно находятся люди, которые, рискуя жизнью, идут и делают что-то. Это невозможно себе представить в ситуации, когда ты думаешь, что ты такой один с такими взглядами. Гораздо проще это делать, когда ты понимаешь, что то, что ты сделаешь, будет одобрено. Что ты не один в этом всем.

Это значит, что в Беларуси нет этой нормативной рамки, которая как в России задает поддержку войне, что есть ощущение, что с нами правда и с нами общественное мнение. Мы все понимаем, что правильно.

И третья точка зрения – это «давайте мы не будем этого касаться, это их проблемы». Так называемые нейтралы.

Про нейтралов и мобилизационный потенциал

– В августе 2020-го у людей, которым Лукашенко никогда не нравился, удалось создать ощущение, что вот сейчас есть шанс. Сейчас нас больше и, если мы что-то сделаем, тогда может получится. Потому что прийти на выборы и попробовать – это безопасное действие. Собственно говоря, так и вышло. И Лукашенко эти выборы проиграл. И есть все основания думать, что в первом туре.

Это произошло почему? Опять же, возвращаясь к Chatham House, есть ядро протеста, есть нейтралы, а есть бастион Лукашенко. И они не разбиваются поровну на три равные части, потому что бастиону Лукашенко отдают 26%. Нейтралы и ядро протеста пришли на выборы, проголосовали за Тихановскую. И на этом активное участие нейтралов в этом действии закончилось.

На улицы потом выходили люди, которых опрос Chatham House в нейтралы не записывает. С ценностями и активностью они больше похожи на ядро протеста. Отсюда и обилие бело-красно-белых флагов.

11% городского населения, для которого национальное является чем-то очень важным в жизни, – это больше миллиона человек. К ним прибавляются те люди, которые почувствовали, что сейчас нужно что-то делать. Это от 30 до 40% городского населения опять же, по данным Chatham House. То есть это очень много людей. Это несколько миллионов. Даже не все они выходили на протесты. Мобилизационный потенциал не был исчерпан до конца.

То есть белорусы тогда были готовы рисковать, потому что впервые за время правления Лукашенко его оппоненты поняли, что их на самом деле большинство. Они уверены, что их политические взгляды разделяет большинство, просто их подавляют. Это и показывают данные социологии.