Шрайбман: «Проведенная репетиция выборов 2025 года не оставляет сомнений в том, как пройдет следующая кампания»

Для беларусского режима общество несубъектно, есть только внешние враги, которые обязательно захотят использовать любую возможность повторить 2020 год. А значит, нужно затыкать все дыры, через которые в страну тогда затек политический кризис

Почти всю прошлую неделю в Беларуси проходили выборы парламента и местных советов. Несмотря на то, что это была первая избирательная кампания в стране после кризиса 2020 года, получилась она самой незаметной и скучной даже по меркам 30 лет правления Александра Лукашенко.

Процедуру избавили от интриги на всех ее этапах. Власть строго следила за тем, чтобы не допустить ни малейших экспериментов с плюрализмом в агитации, оппозицией в бюллетенях или независимым наблюдением.

У этих выборов по умолчанию не могло быть политического выхлопа, поскольку и местные органы власти, и парламент в Беларуси — безвластные институты. А грядущее появление в апреле нового супероргана — Всебелорусского народного собрания — снижает роль парламента еще больше.

Тем не менее власть все равно нервничала, как на важном экзамене. Системе было важно показать самой себе, что она пришла в норму после шока 2020 года и готова к следующим президентским выборам в 2025-м.

Нулевая интрига

Беларусские власти начали готовиться к этой парламентской кампании еще во время референдума 2022 года, когда в стране принимали новую конституцию.

Тогда людей стали задерживать на участках прямо во время голосования — за попытки сфотографировать свой бюллетень. Оппозиция призвала портить их, выбирая оба варианта — «за» и «против», а затем присылать фотоподтверждения в телеграм-бот.

Однако в итоге оппозиционная акция не столько вызвала общественный резонанс, сколько сподвигла власть на контрмеры. К 2023 году в новой версии избирательного кодекса появился запрет фотографировать бюллетени.

Тогда же было решено не открывать участки в посольствах, чтобы не давать разросшейся диаспоре точки сбора для протестов. Имена членов избирательных комиссий перестали публиковать, чтобы те не боялись общественного давления.

Летом прошлого года власть ликвидировала все оппозиционные и ненужные провластные партии, оставив лишь четыре из них. До этого зарегистрированные партии могли выдвигать кандидатов на выборы напрямую, чем раньше пользовалась оппозиция, чтобы хотя бы попасть в бюллетени и иметь несколько недель относительной свободы агитации.

Сейчас независимых кандидатов не допустили даже до этапа сбора подписей. Единственный известный активист, экс-лидер партии «Зеленых» Дмитрий Кучук, который попробовал это сделать, был снят с дистанции еще на стадии формирования инициативной группы.

Контроль власти над происходящим был настолько высок, что доходило до того, что кандидаты-спойлеры в разных округах в телеобращениях зачитывали одни и те же речи.

Некоторые даже не пытались симулировать активность и не заводили избирательный фонд. Конкурс на депутатское место упал примерно в два раза по сравнению с прошлыми кампаниями.

Также Минск впервые не пригласил наблюдателей от ОБСЕ, хотя они ездят на выборы даже в Туркменистан. Выборы в Беларуси всегда были далеки от демократических стандартов, но присутствие западных наблюдателей хотя бы подчеркивало, что Минск все еще считает себя частью общеевропейского пространства, просто проводит голосование «по-своему».

Теперь у Лукашенко нет цели легитимизировать на Западе ни эти выборы, ни свой режим в целом. Эта планка так высока, что на нее никто не замахивается. У кампании остался только внутриполитический, если не сказать — психотерапевтический смысл.

Лукашенко важно убедиться самому и показать белорусам, что события 2020 года были не более чем аберрацией, временным помутнением. Теперь же, почти четыре года спустя, народ прозрел и вернулся к электоральной дисциплине, а система снова работает как часы.

То, насколько Лукашенко стал бояться малейших экспериментов, видно и по итоговому списку победителей. Даже недавно созданная партия власти «Белая русь» не получила большинства в новом парламенте — ей досталось лишь 51 из 110 мест. Еще 19 ушли трем партиям-спойлерам, 40 мест осталось за беспартийными.

То есть власть оказалась не готова усиливать любой альтернативный внутрисистемный институт, даже если он, как «Белая русь», собран из абсолютных лоялистов, сидящих внутри декоративного органа.

Победа охранительной логики над любыми новшествами проявилась и в главном заявлении дня выборов: проголосовав, Лукашенко признал, что пойдет на следующие президентские выборы, хотя позже и допустил, что события в ближайший год могут развиваться по-разному.

Специальная электоральная операция

Тем не менее при всей предсказуемости итогов выборов власть была в заметном напряжении перед ними. С осени в стране вырос и без того зашкаливающий градус репрессий, включая волны задержаний в регионах и на отдельных предприятиях за подписки на оппозиционные каналы.

Силовики также устроили рейды по бывшим наблюдателям с обысками и допросами, чтобы убедить их не заниматься такими вещами в этот раз.

Накануне голосования под телекамеры и в присутствии высших чиновников провели учения спецназа, который задерживает избирателя, фотографирующего бюллетень, разгоняет людей, собравшихся в «искусственные очереди» перед участком, и через окна вламывается в помещение для голосования, как будто там засели террористы.

К охране порядка на участках пообещали привлечь всех — от дружинников из белорусского аналога комсомола до вагнеровцев, остающихся в стране после прошлогодней попытки мятежа в России.

Прямо накануне выборов Лукашенко стал пугать сторонников новыми террористическими угрозами и приказал вооружить уличные патрули на время выборов боевым оружием. КГБ подыграл начальству — на границе с Украиной за несколько дней до выборов задержали группу контрабандистов, которых назвали диверсантами, готовившими теракты.

Это нагнетание выглядело откровенно излишним — протестный потенциал в Беларуси давно задушен невиданным размахом репрессий. Но Лукашенко решил максимально старательно подготовиться к прошлой войне.

В этом проявилась другая особенность его восприятия политических угроз. Для беларусской власти их источник всегда находится вне страны. Поэтому, с точки зрения властей, неважно, в каком состоянии сейчас общество, — оно все равно несубъектно, живая сила для провокаций при желании найдется.

Важно, что у Минска остались внешние враги, которые в этой картине мира обязательно захотят использовать любую возможность повторить 2020 год. А значит, нужно затыкать все дыры, через которые в страну тогда затек политический кризис. Туда, где фронт будет плохо защищен, противник и нанесет удар.

Маятник замер

Проведенная таким образом репетиция выборов 2025 года не оставляет сомнений в том, как пройдет следующая кампания. Цикличность беларусской внутренней политики разорвана.

Десятилетиями оппозиция в Беларуси жила от выборов до выборов. Президентская кампания трижды — в 2006, 2010 и 2020 годах — заканчивалась массовыми протестами.

Затем были годы репрессий, после которых шла оттепель. Она в свою очередь делала возможной мобилизацию вокруг новых оппозиционных лидеров. В 2015 году протестов не случилось, и либерализация началась сразу же после выборов.

Этот маятник теперь остановился. Выборы в автократиях можно использовать для уличной мобилизации или протестного голосования, только если власть оставляет хоть какой-то кислород в системе.

Например, перед выборами ставит на паузу репрессии, дает зарегистрировать хоть кого-то не от власти, позволяет работать наблюдателям, которые могут зафиксировать нарушения и тем самым дать повод обществу возмутиться.

Такие выборы, которые теперь проходят в Беларуси, этой форточки возможностей больше не дают. Оппозиция может призвать сторонников портить бюллетени, голосовать за спойлеров или против всех, но никто, включая власть, не узнает итогов этой кампании, потому что их некому будет зафиксировать.

Уже на уровне участковых комиссий в протоколах будут нужные цифры, и некому будет их оспорить или узнать масштаб фальсификации.

Беларусская власть не только выхолащивает внутриполитическое значение выборов, но и показывает, что больше не намерена использовать их для внешнего балансирования.

Выборы, которые максимально сближаются по форме и содержанию с советско-китайским образцом, перестают иметь значение и для Запада как источник большей или меньшей международной легитимности Лукашенко.

Перемены в этом вопросе станут возможны лишь в двух случаях: если в Минске дело дойдет до транзита власти или если Беларусь выйдет из-под российского контроля. Оба варианта не выглядят вероятными в обозримом будущем.