Шрайбман: «Лукашенко, мягко говоря, некомфортно, что из-за действий Москвы он попадает на самое дно дипломатической ямы»

Долго ли белорусскому правителю удастся увиливать от давления Кремля.

Политический обозреватель Артем Шрайбман рассказал, изменилась ли роль Беларуси в российской агрессии с начала войны и как Минск меняет вербальные услуги на поддержку Москвы.

— Роль Беларуси с начала войны не меняется. По сути, это перевалочная база для российских войск, это аэродромы для российских самолетов, — сказал аналитик Артем Шрайбман на канале «Популярная политика».

Украинские источники говорили также, что есть дозаправка — то есть, поставляется топливо. И совсем недавно были новости о том, что какие-то запасы белорусских вооружений вывозили для своих целей, видимо, в Россию. Плюс белорусское небо активно вновь используется, чтобы из него, даже не залетая на территорию Украины, бомбардировщики могли наносить удары.

Пока Беларусь не ввела свои войска сама, напрямую в агрессию не включилась, хотя, как мы помним, по определениям конвенций ООН, предоставление своей территории для агрессии равно агрессии.

Безусловно, отметил Артем Шрайбман, несмотря на все усилия белорусских властей показать, что «они ни при чем», другие страны именно так и воспринимают режим Лукашенко, как соагрессора России — а потому каждый новый санкционный пакет против России включает и что-то новое против белорусской власти и белорусской экономики.

— Беларусь подошла к этой войне уже с пятью пакетами санкций за спиной после 2020 года, после репрессий, — напоминает эксперт, — и поэтому в отношении Беларуси сразу перешли к торговому эмбарго. Экспорт на Запад и в Украину сегодня по факту на 70-80% заблокирован, в отличие от России, которая может экспортировать свои основные товары — нефть, нефтепродукты, газ — до сих пор.

В пропорциональном смысле санкционный удар по Беларуси даже сильнее, по крайне мере, сейчас. И поэтому мы уже видели какие-то попытки Лукашенко попытаться послать особые месседжи на Запад — «я не агрессор», «давайте возить через нас зерно», «спецоперация затягивается», «мы за мир» и так далее. Пока это никто всерьез не воспринимает, разумеется, и Запад не готов открывать ему двери за какие-то небольшие жесты, намеки и подмигивания. Но очевидно, что Лукашенко, мягко говоря, некомфортно, что из-за действий Москвы он попадает на самое дно дипломатической ямы. Так глубоко в изоляции он еще никогда не был.

Почему, в таком случае, белорусский правитель уклоняется от войны сам, но пятый месяц продолжает содействовать Кремлю в войне против Украины? Ответ прост, считает политолог: Лукашенко буквально вынужден это делать из-за присутствия российских войск на его территории.

— Знаете, очень сложно говорить «нет», когда ты экономически и политически почти на сто процентов зависишь от Путина, у тебя еще с февральских учений стоят его войска. В этой ситуации я даже не уверен, что кто-то всерьез спрашивал его мнения о том, что делать российскому контингенту, который скапливался на юге страны. И сейчас он попал в колею, из которой очень сложно выйти.

Он очень зависим, и скорее удивительно то, что он виляет в пределах почти уже несуществующего поля для маневра.

...Когда стало понятно, что война не закончится победоносно за два-три дня, что это мясорубка, которая затягивается на месяцы, а скорее, на годы, Лукашенко понял: ничего хорошего его лично, его режим, белорусскую экономику не ждет после полного присоединения к российскому вторжению. Поэтому теперь для него неприсоединение — это вопрос собственного политического выживания. По всем соцопросам, большинство белорусского общества выступает резко против участия Беларуси в войне. И это очень тяжело игнорировать, даже если ты деспот и автократ, и Лукашенко просто боится это делать.

По мнению Артема Шрайбмана, далеко не очевидно, что у Кремля есть реальная потребность в белорусских войсках. И может быть, серьезного давления со стороны Путина не было, потому что часть армии Беларуси, находящаяся в казармах у южной границы, выполняет свою задачу — потенциальной угрозой вторжения оттягивает на себя внимание и не дает украинскому командованию расслабиться на этом участке.

Почему тогда график встреч Лукашенко с Путиным столь плотен (уже шесть с начала года, причем каждый раз на протяжении последних нескольких лет именно белорусский правитель ездит к «старшему брату»), что они обсуждают на своих многочасовых переговорах?

— Для Лукашенко повестка простая, — говорит аналитик. — Первое — экономика. Ему нужно выторговывать преференции, скидки на нефть и газ, перекредитовку по старым кредитам, логистические уступки: доступ в российские порты, в российские программы импортозамещения, госзаказы и т.п. А для этого ему нужен постоянный контакт с Путиным, потому что белорусская и российская система так устроены, что без политического сигнала из Кремля никакой губернатор белорусское предприятие в импортозамещение не включит. Поэтому регулярно по очень приземленным, бытовым вопросам он должен проводить переговоры с Путиным.

В ответ ему надо демонстрировать что-то. До сих пор это — содействие в войне, что, будем честны, немаловажно. И если вы обратили внимание, на всех встречах он налегает на очень ястребиную, резкую риторику, занимая, по сути, нишу, в которой когда-то был Жириновский, когда нужно говорить то, что думает Путин, абсолютно одиозным языком и так, чтобы это Путину понравилось и он выглядел словно бы умеренным. Лукашенко в том числе предоставляет эти вербальные услуги.

Пока не происходит большего давления — принуждения к прямому участию в войне, требования сливать воедино два государства — такие отношения работают, риторика в обмен на ограниченные преференции. Но с ходом войны, «усыханием» российской экономики, я думаю, Москва станет требовать, и мы увидим несколько другую динамику в разговоре.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 3.1(33)