Саша Филипенко: «Сложно представить, чтобы министр внутренних дел Германии нацепил на себя эсэсовскую форму и расхаживал в ней на праздники»

Выбрали важные фрагменты из беседы на «Радыё Св*бода».

О доме и «месте, где стираешь вещи»

— Впервые за последние два года, когда я тоже жил в Швейцарии, но вынужден был постоянно переезжать, менять место жительства… И все равно ты закрываешь глаза — и видишь Минск, знаешь, что вот здесь стена, здесь зеркало, там комната бабушки. Ты все равно продолжаешь гулять по Минску и ничего с этим сделать не можешь.

Сейчас для меня дом — это место, где я стираю вещи, работаю и понимаю, что не нужно будет перевозить книги и все остальное. Это не тот дом, в который мечтаешь вернуться, но хотя бы придает немного спокойствия.

О предчувствии войны

— В 2015-м я говорил, что мы на пороге новой мировой войны, в трех книгах есть точные предсказания. К сожалению, писателей не очень слушают.

Хотя мне кажется, когда ты пытаешься точно описать действительность, и несколько абстрагируешься, то тебе нетрудно предугадать, что будет дальше. Если видишь, что снежный ком покатился, сложно себе представить, что он вдруг остановится. Сложно представить, что Россия или Беларусь в один день станет либеральным свободным обществом, потому что мы не наблюдаем ни одной предпосылки к этому.

Я не вижу никаких других решений, кроме полного поражения России, для того, чтобы началась фундаментальная работа по изменению всего. В этом смысле не чувствуешь себя пророком, скорее, алармистом.

О полумерах и двойных стандартах

— Очень часто мы действуем полумерами. Белорусов лишают виз, потому что Беларусь — соагрессор, и при этом Швейцария и Нидерланды наращивают товарооборот с Россией. Мы отправляем 12 баллов Украине на «Евровидении» — и вместе с тем 90 миллиардов евро России за газ.

Мы можем закэнселить всю русскую культуру, потому что считаем, что это поможет россиянам выйти на марши протестов, но при этом от 30 до 70% российской военной техники состоят из европейских комплектующих, которые продолжают поставляться, потому что нужно соблюдать договоренности, которые были до войны.

Мы помним, откуда в Минске в 2020-м были светошумовые гранаты, и как некоторые страны Европы тратили на поддержание белорусских силовых структур гораздо больше денег, чем на поддержку свободных институтов.

В этом смысле, мне кажется, мы не готовы на решительные меры, а действие полумер может продолжаться довольно долго.

Об идентичности и белорусах в других странах

— Я по-прежнему ощущаю себя белорусом и прежде всего думаю о том, что могу сделать для своей страны.

В 2020-м, вспоминает писатель, он давал по три интервью в день и видел «влюбленность в белорусов», восторг европейцев мирными манифестациями в Минске.

— После начала войны буквально в один день белорусы превратились из прекрасного народа, который сражается за свободу, в соагрессоров. ...Безусловно, война в Украине — фундаментальная трагедия, и я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь своим друзьям в Украине. Но это не отменяет того, что в нашей стране ничего не решилось, тюрьмы переполнены, а репрессии продолжаются.

Не могу назвать это поражением. В 2020 году я точно так же, как многие белорусы, думал, что нам осталось совсем чуть-чуть, но наивно было полагать, что если ты терпишь диктатуру двадцать с лишним лет, то удастся за два месяца мирным путем ее сместить.

Мне кажется, люди очень устали, они разочарованы, хотят вернуться к нормальной жизни, но не видят решения этой проблемы. А когда нет решения, вероятно, кому-то это помогает — предъявлять претензии тем, кто уехал, или тем, кто остался в стране. Хочется предложить белорусам отстать друг от друга и вспомнить, что крутость — в солидарности. И сейчас как раз тот момент, когда можно заново слышать друг друга и помогать.

О репрессиях

— Я против того, чтобы сравнивать. Можно, конечно, сказать, что по сравнению со сталинскими временами сейчас репрессии более вегетарианские. Но мы не имеем права такого говорить, потому что советские были сто лет назад, и человечество должно было за целый век проделать работу над ошибками.

То, что сейчас происходит в Беларуси, совершенно недопустимо. Мне очень не нравится, когда европейские журналисты пишут, что через белорусские тюрьмы прошло несколько десятков тысяч человек, и три тысячи из них — через пытки.

Я твердо убежден, что все, кто был задержан и находился в тюрьме, прошли через пытки — даже то, как задерживают, невозможно представить, и этого быть не должно.

Но общее в том, что те люди, кто сегодня пытает белорусов, чувствуют себя наследниками той власти. Мы противостоим правопреемникам, которые хотят, чтобы было как раньше, и разворачивают страну в прошлое. Бывший министр МВД с удовольствием напяливал на себя форму НКВД и не видел в этом ничего плохого. А ведь сложно представить, чтобы министр внутренних дел Германии нацепил на себя эсэсовскую форму и расхаживал в ней на праздники.

О книге, которую стоит прочесть

— Только сейчас закончил читать Хафнера, «История одного немца». Всем рекомендую прочитать — совершенно удивительный документ, который демонстрирует, что между нами сейчас и нацистской Германией нет никаких различий. Это настолько современный нам язык и события — автор как раз описывает, как общество «сваливается» в нацизм, не замечает этого и иногда не имеет силы противостоять.

Мурашки по телу бегут от того, насколько мы не сделали никаких выводов…

О том, что могут сделать белорусы

— Не могу никого призывать прыгнуть выше головы и давать советов — у каждого свои возможности. Я понимаю, что могу писать и использовать свой голос в европейской прессе, чтобы рассказывать о происходящем и по-прежнему привлекать внимание к Беларуси. Могу помогать своим друзьям в Украине, донатить ВСУ, поддерживать какие-то проекты. Но, наверное, этого недостаточно и нужно придумать, что еще я мог бы сделать.

Каждый белорус сейчас может просто расчертить лист бумаги и написать, что он может и на что готов. Если есть возможности, потребности и великое мужество перейти через себя, тогда можно сделать что-то большее — но очень часто люди делают это вдруг, внезапно даже для себя.

Мы не можем позволить себе сдаться, потому что люди продолжают сидеть в тюрьмах, их каждый день арестовывают. Многие будут готовы сдать Беларусь, если это будет цена мира в Украине, но у нас нет права на то, чтобы терять надежду и прекращать борьбу.