Салей о встрече в СИЗО: «Лукашенко понял, что преступников в комнате нет»

Адвокат рассказал о мотивах правителя, пришедшего на встречу с политзаключенными, и трудностях домашнего ареста.

Юрист штаба Виктора Бабарико Илья Салей покинул Беларусь, нарушив условия меры пресечения. Сейчас он находится в Варшаве. В интервью DW Салей рассказал малоизвестные факты о приезде Лукашенко в СИЗО КГБ.

— Учитывая, что Александр Лукашенко — человек эмоциональный и зачастую его эмоции преобладают над рациональным анализом ситуации, я склоняюсь к тому, что решение приехать в СИЗО КГБ было его личной инициативой, он хотел посмотреть нам в глаза. А медиаэффект, желание пресс-службы показать возможность диалога — это вторично.

Я думаю, он правда хотел посмотреть на тех людей, о которых ему составляли доклады и отчеты и клали на стол; людей, которых 25 лет не было в его поле зрения, а тут они появились и нашли такую поддержку общества. Это было по нему заметно: он смотрел на каждого, с каждым обмолвился несколькими словами. Для него это встреча была важна и важна больше, чем для всех остальных.

Мне кажется, он понял, что преступников в комнате нет, но просто не мог этого показать, и решение, связанное с баней, это доказывает. Да, оно снисходительное, но к преступникам так не относятся. Де-факто тем самым он признал наличие в стране политических заключенных.

Он увидел людей, которые искренне хотели что-то изменить в Беларуси, людей образованных и желающих перемен. Но он с ними был не согласен, поэтому они оказались в СИЗО — в политике, по его мнению, такие правила.

Фото DW

Также Салей рассказал о том, что было самым сложным в заключении и во время домашнего ареста.

— В СИЗО самое сложное — смотреть на дверь изнутри и понимать, что за ней идет жизнь, она совсем близко, но открыть дверь ты не можешь. Так и на прогулке ты понимаешь, что в ста метрах от тебя проспект Независимости, где гуляют люди, а ты с этим ничего не можешь сделать. Бессилие и осознание, что ты не принадлежишь себе – это самое сложное. Но в этом цель СИЗО — чтобы человек испытывал такие эмоции, хотел оттуда выйти, и для этого, возможно, даже признал вину.

Под домашним арестом другая трудность. Я был все время один, я практически все время на протяжении полугода находился наедине со своими мыслями, иногда навязчивыми. Пытаешься заниматься спортом, читать, смотреть в окно, смотреть телевизор, но от мыслей не избавиться.

Каждый приход адвоката и даже людей, которые проверяли меня, воспринимался как событие и радость. Когда у меня звонил домофон, я чуть ли не бежал к двери, чтобы кого-то увидеть и поговорить. И была такая же проблема как в СИЗО, я сидел на стуле на балконе и смотрел, как внизу у людей идет жизнь — они гуляют с детьми, вот изменилась погода, время года, пошел снег, а ты как сидел, так и сидишь на балконе.