Психолог: «После травмы всегда есть два пути»

Специалист по работе с травмой Ольга (имя изменено по просьбе собеседницы) рассказала «Салідарнасці», почему часто кризисных психологов называют «реаниматологами в психологии» и зачем они необходимы пострадавшим от насилия.

— Кризис — это всегда точка отсчета. Это раздел на «до» и «после», — рассказывает психолог. — Кризис — это состояние очень сильного эмоционального переживания, которое нарушает жизнедеятельность человека. Но в то же время, кризис — это всегда возможность выбора дальнейшего пути — или роста, или регрессии.

Кризисы бывают разные: больших групп (социальные, политические, идеологические, например, войны, революции и т.д.), малых групп (семейные, кризисы в коллективах и т.д.) и личностные кризисы, например, возрастные.

Все кризисы бывают психологическими и травматическими. Последние — это те, с которыми чаще всего сталкивается в работе кризисный психолог.

Травматический кризис не обязательно связан непосредственно с физической травмой. Он предполагает наличие очень сильного внешнего негативного воздействия на человека, то есть ситуация насилия или угроза, когда человек чувствует страх за свою жизнь или жизнь своих близких.

Также травматический кризис может быть вызван неспособностью противодействовать негативному влиянию. Когда человек оказывается в состоянии беспомощности, растерянности перед тем, что случилось.

— Кому необходимо обращаться именно к кризисному психологу?

— В категорию лиц, которым показана кризисная психологическая помощь, входят не только те лица, которые непосредственно сами пострадали от насилия или в результате чрезвычайных ситуаций (пожары, ДТП, аварии и т.д.).

Травма охватывает достаточно широкий круг людей. Это и близкие пострадавших, и те, кто является наблюдателем, но был сильно эмоционально вовлечен. Люди, которые разделили горе.

Отдельно стоит сказать о пользователях социальных сетей, телезрителях и прочих. Когда человек понимает, что самого его вроде не коснулось, но он прочитал о чем-то, увидел — и его так сильно зацепило, что он перестал спать ночами, он тоже является пострадавшим и может обращаться за помощью.

И еще одна группа — это сами специалисты, которые работают с кризисами. Им тоже нужно восстанавливаться.

— Какие признаки указывают на то, что без помощи специалиста не обойтись?

— Кризис по-разному воздействует на людей. Одно и то же событие может вызвать разные реакции.

Но если человек замечает, что это событие нарушило его стабильную жизнедеятельность, что ему стало сложно жить, а признаками может стать что угодно, в том числе отсутствие сна, аппетита, нарушение эмоциональной сферы и т.д., необходима консультация специалиста.

В китайском языке нет слова кризис, есть иероглиф, у которого два значения — «опасность» и «возможность». После травмы всегда есть два пути — или посткризисный рост, или «скатывание» в яму регрессии.

Поэтому цель кризисной помощи — во-первых, стабилизация актуального состояния человека: выровнять человека, чтобы он начал как-то взаимодействовать с окружающим миром и заботиться о себе. А второе — профилактика негативных последствий травматического стресса, чтобы не уйти по пути регресса.

— Много ли людей обращалось к вам после событий августа прошлого года?

— К тому моменту у меня была частная практика, свой кабинет кризисной психологической помощи. Параллельно я уже занималась волонтерской помощью, работала с социально незащищенными слоями населения, в основном это были женщины, пострадавшие от домашнего насилия, или онкологические больные.

Но после августа количество нуждающихся в помощи резко увеличилось. Проблема усугублялась тем, что часто это были молодые люди, у которых не хватало собственных ресурсов, неких стратегий преодоления.

Люди более старших поколений, 70-80-х годов, пережившие перестройку, «лихие 90-е» и последующие социальные кризисы, у которых есть некий запас прочности, по моим наблюдениям, легче переносили травматические события и быстрее восстанавливались.

А поколение 2000-х не видело никаких особых потрясений. И, конечно, их психика не была готова к тому, что им пришлось пережить.

В те дни ко мне обращались десятки людей, как самих пострадавших, так и родственников. У всех был очень сильный травматический стресс, потеря возможности нормальной жизнедеятельности. Плюс к этому состояние дополнительных, как говорят психологи, фрустрирующих факторов. 

Помимо того, что люди были с психологическими, а некоторые и с физическими травмами, были избиты, на это наслаивалось тревожное ожидание, что за мной вот-вот придут.

Было много женщин, которые опасались по поводу того, что из-за репрессий у них могут забрать детей. У молодых мужчин, которые подверглись моральному или физическому насилию, появились проблемы с самооценкой, у многих произошла потеря мужской самоидентичности. Когда мужчина, который считает себя сильным, защитником, опорой семьи, вдруг оказывается беспомощным, это очень сильно бьет по самооценке.

Конечно, не у всех психика выдерживает. Бывает, ломается. Есть такое понятие в кризисной психологии и психиатрии — посттравматический психоз. От травматического стресса человек может сойти с ума. И случаи, когда происходило полное расстройство психики, тоже были.

— Можно ли предотвратить крайние ситуации в посттравматический период?

— Исходя из анализа произошедшего за последний год в Беларуси, специалисты не исключают опасности в будущем получить большое количество суицидов. Слишком много людей было травмировано и не каждый смог получить психологическую помощь. Не каждый обратился.

Соответственно, мы можем прогнозировать риск отсроченных негативных реакций на травматический стресс, так называемое посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и другие осложнения.

Травматический стресс вызывает, как правило, острые стрессовые реакции, например, плачь, истерику, психомоторную реакцию и др. Когда человек длительное время находится в состоянии стресса и беспомощности, у него наступает такое проявление, как регресс возраста, попадание в некое детское инфантильное состояние, маленькое «я».

Если он в этом состоянии останется надолго, есть опасность впоследствии говорить о наличии шоковой травмы. Надо сказать, что не каждый травматический стресс приводит к травме. У одного человека это может привести к травме, а у второго, наоборот, — к травматическому росту.

И здесь очень важна роль специалиста. ПТСР — это уже клиника, это категория международной классификации болезней. Если на ранних стадиях человека еще можно откорректировать, чтобы он вышел из состояния травматического стресса без последствий, то на поздних, запущенных стадиях, к большому сожалению, человек уже не сможет обойтись без медикаментов.

Но самое страшное, что ПТСР ведет к распаду личности, когда уже и медикаменты не смогут помочь.

ПТСР может наступить, когда травма очень сильная, а человек начинает ее избегать: «я не буду об этом думать». И чем больше он будет вытеснять это событие, тем больше оно будет загоняться внутрь и потом может очень сильно выстрелить — навязчивыми воспоминаниями, вспышками гнева, агрессии или навязчивыми кошмарами, прорывами из памяти сюжетов насилия и т.д.

Чтобы избавиться от этого состояния человек в большинстве случаев или начинает принимать препараты, которые блокируют эти реакции, или демонстрирует избегание другим путем — алкоголь, наркотики. И то, и другое впоследствии приводит к распаду личности. Поэтому лучше обратиться к специалисту и желательно своевременно.

— В течение какого периода после стресса нужно успеть найти специалиста?

— Если раньше считалось, что после травматического события первые признаки ПТСР могут проявиться спустя три месяца, то сейчас уже известны случаи, когда первые признаки проявляются через месяц и даже раньше.

— А какие последствия могут ожидать вторую сторону, тех, кто проявляет агрессию и подвергает насилию других?

— Независимо от того, придет ли к ним осознание и переосмысление, это вопрос скорее уровня интеллекта, отсроченные последствия для них неминуемы. Обратная сторона у этой медали, конечно, есть. 

За любой агрессией стоит страх. Причем, чем сильнее внутренний страх, тем выше уровень агрессии. Представьте, что на вас бежит злая собака и хочет вас покусать. Какой может быть ваша реакция? Убежать, замереть на месте или бросить камень.

Когда на силовиков шла толпа людей, которых им представили врагами, они испытывали стресс, реакцией которого был страх. И чтобы купировать свой страх, они выбрали стратегию агрессии по отношению к наступающим, то есть «взяли и бросили камень».

И до сих пор, в каждом конкретном случае, любой нападающий испытывает травматический стресс. При этом выход почти все они находят в немотивированной агрессии. Чего бы они не боялись — потерять должность, расположение начальства или еще что-то, но бьют они от страха.

Ситуация насилия не бывает направленной только в одну сторону. Реакция всегда будет присутствовать и у одной, и у второй стороны. Исключение — это маньяки и психопаты с извращенной психикой. Но таких в природе совсем немного.

Психика остальных людей не может нормально выдерживать агрессии, проявляемой по отношению к вам или вами. И если, допустим, вокруг жертв насилия, как правило, сразу образуется круг взаимопомощи из родных, друзей, соседей, волонтеров, то те, кто осуществляет насилие, оказываются изолированными со своими травмами.

Как ты можешь рассказать своим друзьям, родным и соседям, что избивал и калечил беззащитных людей? Можно, конечно, придумать много оправданий их вины, дескать, сами виноваты, нечего было выходить и т.п., но себя не обманешь.

Я точно знаю, что в их структурах психологическая помощь развита очень слабо, потому что там нельзя соблюсти главный принцип — конфиденциальность. К частным психологам или волонтерам силовики тоже не пойдут. Что им остается — каким образом давить свой страх? Только через насилие.

Но насилие тоже накладывает отпечаток, наступает состояние посттравматического стресса, которое необходимо каким-то образом проработать, хотя бы в формате «просто проговорить». Но с кем ты будешь этим делиться?

В дальнейшем их насилие коснется их самих. Единственное, это будет более отсроченная реакция. Насильники входят в первую группу риска по посттравматическим реакциям.