Прейгерман: Пока что у Минска есть и политическая воля, и возможность избегать прямого участия в войне

— Прошло две недели с начала войны. Какой вам видится ситуация в Украине, учитывая то, как скептически многие относились к способности украинской армии противостоять армии России?

— Есть методологическая проблема для анализа положения дел. Так как мы точно не знаем, что именно в военном отношении Россия планировала в этой своей операции. Одно дело, конечно, что мы видим в СМИ. И другое, я не исключаю, что в российском генштабе планировалось совсем иное.

Действительно, сейчас украинцы демонстрируют неожиданный для многих экспертов, в том числе в России, уровень сопротивления. Но с другой стороны, мне кажется очевидным то, что российская сторона задействовала далеко не все из того, что она в целом могла задействовавть, а скорее всего — из того, что планировала и подготовила именно к этой конкретной операции.

Думаю, в военном плане мы не увидели еще и половины пути, который Россия собиралась и собирается пройти. И это все значит, что в ближайшие недели масштаб и активность действий будут только возрастать. А это приведет к дальнейшему росту разрушения инфраструктуры, и, к сожалению, к росту жертв.

При этом будет изменяться оперативная ситуация на фронте. Также будет изменяться и политическая ситуация вокруг этой войны. Имею в виду и ситуацию внутри Украины, и внешнеполитическое измерение конфликта.

 — Санкции в отношении России называют беспрецедентными. Эффективны ли они, на ваш взгляд, и могут ли помочь Западу достигнуть поставленных целей?  

— Здесь возникает та же сложность, как и с другими санкциями. Трудно понять, каких же целей хотят достигнуть с помощью этих санкций. Если цель — остановить войну, то абсолютно ясно, что эта цель недостижима, даже если эти санкции назвать ядерными. Даже если они будут и далее наращиваться.

Другое дело, если вы сегодня поговорите с европейскими и американскими дипломатами и бюрократами, то временами складывается впечатление, что для них показателем эффективности санкций является сам факт их введения. Факт того, что они отражаются на финасовом положении в России, что многие западные компании приостанавливают работу на российской территории.

И в этом смысле происходит подмена пониятий. Главная цель не достигается, а санкции продолжают жить собственной жизнью.

Если резюмировать, то очевидно, что введением санкций никаких целей на поле боя в Украине достигнуть нельзя.

— Что можно сказать о санкциях в отношении Беларуси, чья экономика не только несравнимо слабее российской, но и крайне зависима от нее?

— Мне кажется, что это самое главное — возросшая зависимость от России. В целом ситуация выглядит так: еще предыдущие санкции, введенные за последние полтора года, в определенной степени загнали официальный Минск в угол.

Что привело если не к тотальной, то очень серьезной зависимости. К экономической зависимости, а от экономической — и к политической. И в этих условиях все новые санкции будут приводить к все большим потерям в экономике.

Но это не имеет какого-либо значимого эффекта для политического поведения властей Беларуси. Государство уже загнанно в угол, и усугубление санкционного давления вряд ли вызовет кардинальные изменения в поведении официального Минска.

Если задаться вопросом, каким образом можно повлиять на конкретную политику властей, то введение новых и таких же неэффективных санкций не является решением. Если вы все же хотите помочь Минску расширить пространство для маневра дипломатическими средствами.

— К слову, о дипломатии. Белорусские войска, судя по всему, пока не задействованы в войне на украинской территории. Есть ли сегодня у официального Минска возможность сохаранить все, как есть? Является ли статус переговорной площадки страховкой от непосредственного участия в войне?

— Вернемся к началу — мы не знаем реальных, а не озвученных в прессе, планов российских военных. И поэтому мы не знаем, какое значение для российской стороны имеет непосредственное участие белорусской армии в конфликте.

Пока что выглядит так, что в военном отношении Россия пока не нуждается в этом. И в политическом отношении, как видим, пока что у Минска есть и политическая воля, и возможность этого всего избегать.

Но если представить себе, что в ближайшие недели или месяцы ситуация начнет развиваться по наихудшему сценарию, если этот конфликт будет приобретать все большие масштабы, то стоит ожидать возростания давления со стороны Москвы в этом вопросе.

И тогда переговорная площадка станет едва ли единственным аргументом для того, чтобы Минску остаться на сегодняшних позициях. Это, конечно, не железобетонный, но все же серьезный аргумент для того, чтобы Беларусь не имела претензий от обеих сторон, в том числе и от союзников.

Так что, при всем скепсисе, который по очевидным причинам вокруг темы переговоров существует, в стратегическом отношении было бы очень важно подойти к этому моменту и этой возможности ответственно. И в первую очередь Западу и Украине.