Беседка

Влад Шведович, фото Надежды Бужан, Наша Ніва

Миллионер из Гродно: «Когда СССР развалился, я аж кричал, ревел от радости»

Станислав Семашко известен в Гродно как владелец сети отелей, как миллионер, которому нравится называть бизнесы своей фамилией, и, как он сам себя называет, «белорусский предприниматель №1».

У него несколько отелей под названием «Семашко», турфирма, названная его же фамилией, апарт-отель «Семашко» в Черногории… И кроме того, Станислав Семашко занимается строительными проектами.

В бурной биографии бизнесмена не обошлось и без скандалов: то он неожиданно возглавил провластный Союз поляков, то начинал строить по всей Гродненской области мемориалы немецким солдатам, погибшим во Второй мировой войне…

Сегодня 66-летний Семашко задержался на интервью, поскольку его «срочно вызвал губернатор». А затем рассказал «Нашей Ниве» и о бизнесе, и о «Бентли», и о своих взглядах на жизнь.

Бизнесмен уверен: бедные люди сами виноваты, что они бедные. Сам-то он признается, что с детства мечтал стать богатым. А сегодня лучший его друг и единомышленник — жена Наталья.

— А друзья? Нафиг мне эти друзья, я им нужен, только чтобы деньги одалживать, — отмахивается Станислав Семашко.

— Вы известны в первую очередь как владелец отелей «Семашко». Это ваш основной бизнес?

— Так, бизнесы у меня: гостиничный, проектный, строительный. У меня большая проектная компания. Например, самый крупный объект за последнее время — это Смолевичи, город-спутник Минска. Целый город: школы, дома, инженерные сети…

Отель «Семашко» в Гродно. Фото Booking.com

Далее в Минске: «Дримлэнд», часовой завод на Толбухина, транспортно-логистический центр в Щомыслице, многоэтажки в микрорайоне Каменная Горка, домов восемь напротив «Минск-арены»… Это я спроектировал, моя компания.

— Выиграли тендер на такие крупные проекты? Или вас приглашают уже напрямую?

— Тендеры. И некоторые уже понимают, что я и репутацию имею, и держу слово. Это важно — держать слово, все делать в срок, не обманывать. И тогда будешь при деле.

Сейчас я проектирую и застраиваю исторический центр Гродно. Построил там апарт-отель еще один.

Апарт-отель в центре Гродно

Исторический центр города под охраной ЮНЕСКО. И эта стройка уже подчиняется Министерству культуры. Минск руководит. Сложное проектирование, очень сложная стройка. Особые условия, требования… в разы больше волокиты, много согласований. Очень сложная работа.

— Требований больше. А денег на этом зарабатываете тоже больше?

— Почти то же самое [что и на рядовых проектах]. (С. Семашко показывает проект будущего здания в центре Гродно, рядом со своим новым отелем.) Вот его буду строить следующим. Это элитный бизнес-центр!

— Вы только строите, а принадлежит он городу? Или ваш?

— Только мне. Только мне, я так работаю здесь. За свои же деньги, правильно? (Смеется.)

— А вообще как вы оцениваете свои активы или годовой оборот?

— Мое состояние всё в работе, я на эту тему редко думаю. Ничего не подсчитываю, потому что сегодня недвижимость вот так или вот так может быть (чертит пальцем в воздухе кривую линию). И если ты на вершине синусоиды, то ты и нормально оцениваешь недвижимость. В основном мне интересен сам процесс. Я уже на том уровне, на котором мне сам процесс интересен.

Я люблю элитную недвижимость. Вот как мы любим девушек молодых: смотрим им вслед… А я так недвижимость люблю!

Я же рядом купил «отель Муравьева», который 16 лет никто не мог купить. Он стоял тупо. А почему? Потому что был проектный клубок: здесь не тот дуб, там не та планка, это согласовали, то не согласовали… Море волокиты было и все боялись покупать. А я его купил у минской страховой компании, она им владела.

— И сколько вы заплатили?

— Про цифры не будем говорить. Мне важно здание сделать, а тогда можно будет поговорить про деньги. Работа меня ждет сложная, серьезная, но его запущу.

Потому что идет к нам турист. Скажем спасибо нашей власти, правительству за то, что такая обстановка в Гродно и в стране.

—  Сотрудники вашего отеля сообщили, что сегодня почти все 40 номеров там заняты. А туристы откуда? Большинство из России?

— Евросоюз. Иностранцы! Я держу первое место по заселению! Я же когда-то один из первых отелей открывал, еще в Щучине, «Элен». Назвал в честь дочери. Я его уже продал, когда переезжал в Гродно.

Но я стал развивать этот бизнес. Потому что я человек энергичный и ответственный. Я молод душой! Вот сегодня я на 9-й этаж — вжик! — и взлетел! А 30-летние уже на третьем этаже — пфф, пфф, сопят.

Приблизительно так. Мне интересно работать.

— А начинали вы свою работу на Щучинском аэродроме, да?

— Да. Электриком. Потом я окончил техникум в Жировичах…

—  Но ведь аэродром был секретным объектом?

— Конечно, и я «секретчик», хм!

— А потом, в конце 1970-х вы работали в Германии. Как же вас выпустили туда?

— Меня так оценило государство. Вот так я и попал, один из тысячи фактически.

Я, во-первых, был гражданский там, в джинсовом костюме ходил и с патлами модными до плеч!

Отработал в Германии 6 лет. А больше ничего не скажу.

— Так как же вы в ту Германию попали все-таки?

—  Отправили меня. Через Москву, там собеседование было, 9 месяцев готовили документы и после этого я в Германии работал. Но не скажу кем.

—  Известно же, что вы работали на каком-то строительстве в Кёльне.

—  О, правильно!

— А что строили?

— Секрет! После того как вернулся в Союз, на Олимпиаду-80, поработал в Москве.

— А в Москве чем занимались?

—  Работал как частник, можно сказать. У меня отец частник по убеждениям, у него трудовой книжки никогда не было. И я пошел по его стопам.

— Но чем занимались в Москве? Фарцевали, может быть?

— Ничего я не фарцевал! Просто работал в Москве (смеется). Работал от Москвы и всё. Дальше.

ФОТО 5

—  А сколько денег вы привезли с ваших секретных работ в Германии и Москве?

— Мы же о сумме не говорим. Зачем это нужно?

— Но за заработанные вами деньги можно было квартиру купить, да?

—  Конечно, я первым приобрел кооперативную квартиру в Щучине. Тогда это еще не было модно.

— А почему не остались в Москве?

— Ой, может, и напрасно не остался, сегодня немного жалею. Хотя у меня и здесь сложилось, любимая работа у меня тут…

Я уверен, что в Москве я бы мощнее развернулся, мощнее империю бы создал, чем здесь. Там интереснее… И в те годы умом можно было сработать. Тяжелое было время, но интересное.

— Остались бы в Москве — сегодня стали бы уже олигархом?

— А я и так олигарх! (Смеется.) Необязательно полстраны иметь, чтобы ощущать себя олигархом. Я и здесь нормально работаю. Вон, под окном «Бентли» моя стоит.

— Вы в каком-то интервью говорили, что такая «Бентли» единственная в Гродненской области.

— Да!

— А как и где приобрести «Бентли» белорусу?

— В Минске салон есть. Приехал, заказал. Ее полгода изготавливают.

— И сколько стоила?

— Снова вас цифры интересуют. Но я скажу, пусть люди знают. Новая такая «Бентли» стоит 300 тысяч долларов. В Москве таких много. Я вошел в сотню покупателей таких автомобилей.

— То есть подобных машин в мире 100 и одна из них ваша?

— Да.

— Мне некоторые говорили: спрячь ту машину, зачем ты ее показываешь?

Но я ее паркую возле своего отеля, турист идет и думает: ого, в Беларуси люди неплохо живут! И наши власти довольны тем, что турист так считает!

Дальше, что вас интересует?

— Вернемся в прошлое. Чем вы занимались после Москвы?

— Вернулся в Беларусь, пригнал из Москвы себе «Волгу». Тогда блат был повсюду, в отель без блата не попадёшь. СТО — нет. Электродвигатель отремонтировать — невозможно, проблемы с медью.

Этим я и стал заниматься. Сначала открыл СТО и цех по ремонту электродвигателей. Этим занимался 12 лет.

— Кстати, вы говорили, что в Германии ходили «с патлами». А после возвращения в СССР изменили имидж?

— Нет, тогда же мода была!

— Хипповали?

— А тогда же все хипповали, поголовно. Вот сегодня я смотрю: все обросли! Все бороды поотпускали! И хорошая, и плохая — но обязательно борода! Ну, ладно, какая-то небритость: красивая, седая, итальянская… Я же в душе режиссер, могу кино снимать, я же вижу, идет человеку борода или нет. Но ходят все обросшие. Всё Гродно обросшее, вся Беларусь! Вчера был в Друскининкае — и там обросшие все! Куда ни пойдешь, все обросшие: в Черногории обросшие, в Турции обросшие! Поголовно!

Вот так же тогда все отпускали длинные волосы, тоже поголовно.

— А к внешнему виду вопросов никогда не было? Не били «за патлы»? Вопросов не задавали?

— Никто меня не бил! Это я мог кого угодно бить (смеется).

А вопросы задавали другие и в другое время, когда в 90-е рэкет начался. Я же занимался медью. А в то время сдавали всё: провода срезали, люков на дорогах не было. А у меня медь! Я в Литве приобрел, запер в сейф в Паневежисе и привозил сюда понемногу: для ремонта двигателей, генераторов.

Потом открыл СТО, красил машины, ремонтировал, из Германии гнали автомобили через меня: их приводили в порядок на моем СТО.

В 1980-х нормально работалось. А потом, когда СССР развалился, я аж кричал, ревел от радости. Потому что капец Союзу! Свобода! Мозги имеешь — иди открывай что хочешь! Пошла свобода! И я всю жизнь буду благодарен Горбачеву, что бы ни лили на него! Молодец, что дал свободы!

А сегодня некоторые ходят, стонут… Что вы стонете? Пашите! Конечно, если уж мозгов совсем нет… Потому что все-таки сегодня мозги нужны, признано давно. И предприниматели — это в основном люди с двумя высшими образованиями. Сегодня признано, что предприниматели — это умнейший слой общества, чего скрывать!? Иди, чиновнику скажи, пусть он сделает то же, что предприниматель. Чиновник ответит: я не сделаю. Это открыто признают даже высокие чины!

Поэтому я и радовался, когда Союз развалился. Многие переживали, что это не надолго, но я верил, что всё — провернулось колесо.

— Ностальгии нет по СССР?

—  Совершенно нет. Но… иногда анализируешь, черт, наверное, потому что молодой был: кажется иногда, что и хорошо было. Я хаять не хочу. Свобода была: езжай куда хочешь, в Прибалтику например… Вот если бы не разваливали границы, а позволили бы при этом частные предприятия… Вот это хорошо было бы, отлично.

— А в комсомоле состояли? Искренне верили в идеи Ленина?

— Конечно, я был комсомольцем. Более того, я был комсоргом, командовал профсоюзом.

В идеи Ленина я не верил особенно, но…

Вот расскажу вам случай. У меня теперь дом на улице Пограничников. Красивое место, на берегу Немана. Лес рядом. Я катался на велосипеде, увидел компанию: шесть-восемь хлопцев стоят, пиво пьют. Лет по 25 приблизительно им. Я еду на велосипеде, слышу: про армию речь у них идет.

Говорю им: я каждый день своей военной службы помню. Я служил в школе сержантов в Печах. И настолько был идеологизированным, что за СССР готов был лечь на дзот. Ни секунды бы не раздумывал. Я в Германии гордился, что я из СССР!

Эти хлопцы надо мной посмеялись. Я спросил: а вы бы легли на дзот за Беларусь? Они снова посмеялись надо мной. Про армию говорят: да ну его, только дебилы служат!

Вот такое сравнение меня молодого с сегодняшней молодежью. Понятен этот момент?

— Но должен ли молодой человек вот так, как вы, быть готовым к самопожертвованию? И их позиция пагубная? Или, может, оно так правильно: смотреть на вещи циничнее и более трезво?

— Конечно, их позиция плохая! Что это такое!? У нас страна замечательная! Здесь можно нормально жить! Такая моя позиция. А остальное — это опять стоны.

Вообще-то, бедные виноваты сами, что они бедные, я так считаю. Ты, ты сам всегда виноват, что ты бедный. Работай, не ленись, немного мозгов и разумное планирование! И тогда любую стройку поднимешь, любой бизнес поднимешь — если будет ЖЕ-ЛА-НИЕ!

Я всегда хотел быть богатым, мне не стыдно за это. С детства хотел. И сегодня я богатый, я не бедный.

— А детство ваше на селе прошло?

— Да. Отец мой, Людвиг Михайлович, выделкой шкур занимался всю жизнь. Учился в Вильне на это. Тогда еще была мода на шапки: ондатры, еноты, олени — всё на свете. К нему на вертолете прилетали Машеров, Киселев — он, значит, выделывал шапки!

— К вашему отцу в деревню под Щучином прилетал на вертолете Машеров за шапкой?

— Да! Сажает вертолет на загон — и всё.

— А почему вы оказались работником аэродрома, а не остались в колхозе?

— Что я, дурак? Я видел, что такое колхоз, у меня мать там работала.

Колхоз — гиблое дело. И по сей день, я знаю, что если не своё, а колхозное — это очень плохо. Колхозная сеялка сгниет, а рабочий ее не смажет. Свой велосипед — будет за ним смотреть, колхозное что-нибудь — мимо пройдет.

Только частное, частное, частное! Своё должно быть! Своё человек сидит и тряпочкой чистит, а государственное: тяп-ляп — и под забор!

— Но почему власть по сей цепляется за государственные колхозы? Может, стоило бы их раздать или распродать?

— Я говорю об этом и думаю, придет и на это время. Я же лет 15 назад хотел колхоз взять, просил. Но тогда другая политика была, государство мне не дало. А сегодня дают — бери сколько хочешь. Но я уже перехотел.

— Вернемся ко временам СССР. Говорите, что в молодости в Ленина не верили, но за Советский Союз готовы были жизнь отдать…

— Конечно! Я и сегодня запрыгну в танк и на дыбы его поставлю! Я же танкист! Печи!

— А дедовщина была, когда вы служили в Печах?

— Какая дедовщина? Ну, сначала сержант тобой руководил, даст по голове — так дым идет! Учили, чтобы лучше запоминал!

— Били?

— Нет, ну как били, вы там сейчас напечатаете… Это я так говорю, утрируя.

— А Сталин… Как относитесь к нему?

— Управлять всегда можно шепотом. Не вредить, а разумно планировать. Какой Сталин, о чем вы говорите!? Он же гробил, резал, душил, сажал… Нафиг он нужен, тот Сталин.

— Тогда — от СССР к 1990-м. Вы упомянули их как тяжелые «рэкетные» времена. У вас шрам на шее — тоже оттуда?

— Да. Я вёз медь, меня в Лиде остановили. Я полез в драку, меня полоснули по шее, отвезли в лес, поставили на колени под пистолет. Жена моя и мать вымолили, чтобы меня отпустили. Медь забрали, я заплатил 25 тысяч долларов.

И меня отпустили. Я шею замотал, еду на пустой машине. Меня подловил там один подполковник уголовного розыска и просил: напиши заявление, напиши! Но я писать не стал, потому что была «договоренность». Если бы я написал, мою бы всю недвижимость сожгли, и СТО, и остальное.

— За «крышу» платили?

— «Крыша» была и не одна. Но благодаря приходу Лукашенко эти твари ушли из страны. Мне тогда позвонили из Минска и сказали: прекращайте им платить. И рэкет исчез тогда.

Сегодня я не боюсь, хожу спокойно. Это стоит дорогого, поверьте.

В 1990-х и в подъездах бывало поджидали, и после ресторана встречали тебя ночью…

— И что дальше? Драка?

— Или разговариваешь с ними, или они ставят какое-нибудь условие… Тогда на рэкет фактически тоже мода была. Все лысые, все на «спортивках», все быки… Бывало разное. И бил, и платил, и стрелял… У меня был боевой пистолет: я же ходил в банк за деньгами для зарплаты, после этого идешь фактически с мешком денег.

— Пистолет пришлось применять?

— Об этом я когда-нибудь книгу напишу, в ней и расскажу.

Однажды ко мне за медью рэкет из России ехал, из Нижнего Тагила. Но мы с предпринимателями объединились и решили вопрос. Мы им дали в шею, отправили домой к***в [россиян — «НН»].

Сегодня мне бывшие одноклассники открыто говорят: я в предприниматели не пошел, потому что боялся, что убьют. А я пошел — и продержался. Нас таких немного.

— Хорошо. Через 90-е — в наши дни. У вас теперь есть апарт-отель и в Черногории.

— Да. Мне нравится Черногория. И природа не добитая, и страна не перенасыщена отелями, как Турция. В Испании я был — нет, не то.

А отель я арендую.

— А где проще вести бизнес: в Черногории или в Беларуси?

— Здесь, конечно. Все же там чужая страна. Все такое же, а то и хуже.

Да и я еще, когда в Германии работал, понял: эмигрировать никогда не смогу. Мне там даже воздух иначе пахнет.

— Взятки приходилось давать?

— Фигу им! Я и в Беларуси никогда не давал. И у меня никогда и не просили. Вообще, берут взятки только дураки. Потому что так работает система, что если возьмешь, все равно тебя посадят — раньше или позже.

— А когда было проще начинать бизнес на ваш взгляд: в 1990-х или сегодня?

— Сегодня, безусловно. Мы же в 90-х были как кролики, на которых опыты ставят. И бандиты — на нас, и законы — то такие, то сякие. А теперь система работает уже, отладилась, работают люди.

— Вы говорили, что вас одно время звали в ЛДПР. Жириновский?

— Не он, заместитель его.

В начале 90-х. Но я отказался. Особенно не жалею, но, может, и интереснее было бы…

— Но посмотрите сегодня на Жириновского. Это цирковой актер, а не политик.

— И хорошо. И такое пусть будет. Но сколько он разумного говорит!

— Например?

— Что вести себя надо рискованнее, а не ложиться под Америку. Правильно!

Потому что всё же это бьёт по нам: Крым, остальное. Сколько стоил доллар, 30 российских рублей? А потом хоп — и 60!

— Так Россия же Крым забрала, а не Америка.

— Вот надо было рискованнее быть, дать сдачи, но Крым не забирать. Они же отомстили так. Затянули с той Украиной, могли бы раньше всё обрабатывать, чтобы к такому не прийти. А теперь Украину хотят забрать.

— Кто?

— Россия.

— Хочет забрать?

— Разве нет?

— Не знаю.

— И я не знаю. Но мне кажется, что хочет… Хочет, чтобы другая политика там была.

— Вы сами о политической карьере думали?

— Раньше хотелось пойти в парламент… Но потом… Я же вижу, что такое, когда красный директор управляет заводом. Мне красный директор не подходит.

— А на первых президентских выборах вы за кого голосовали?

— Только за Лукашенко!

— Так он же и есть тот самый красный директор, разве нет?

— А кто другой? Лукашенко — хороший организатор.

Кебич — слабый организатор. Шушкевич — хороший ученый, но слабый человек, слабый политик. Пазняк белорусским языком напугал всех. «Россиян — вон!» — ну что это такое? Думать же надо.

— Вы были членом Республиканской партии труда и справедливости, которой сегодня руководит Заднепряный.

— Я ее фактически создавал, стоял у истоков.

— Зачем это было вам нужно?

— Чтобы иметь какую-то силу. Чтобы власть услышала нас, чтобы можно было разговаривать.

— Помогло?

— Да, кое-что.

— Выходит, это был не политический проект, а этакая помощь самому себе, чтобы вести дела с властями?

— Я особого там интереса и не имел. Я знаю, что если ставлю цель, то к ней и так приду.

Теперь я к партии той практически и не лезу. Заднепряного знаю. С ним в хороших отношениях.

— Цитата из вашего старого интервью: «В Беларуси нужен закон о люстрации. Чиновники, которые строили коммунизм, должны покинуть должности. В госаппарат должны прийти новые люди с современным образованием». Сегодня вы продолжаете так же считать?

— Их нужно было заменить 25 лет назад на всех новых.

— А Лукашенко тоже? Он ведь тоже строил коммунизм?

— Всех новых поставить. А Лукашенко пусть был бы. Он бы с новыми хорошо работал. Потому что эти сегодня многое скрывают от него. С молодыми сегодня бы и красивее было, и экономика сильнее.

— Так а почему же тогда все старые чиновники остаются на должностях столько лет?

—  А черт его знает! (Смеется.)

— Не могу не спросить у вас еще о двух давних историях. Первая — ваше неожиданное выдвижение на пост председателя Союза поляков в 2009 году. Есть версия, что вам сделали предложение из Администрации президента, чтобы вы заняли эту должность.

— Нет. Это сплетни. Я сам пошел. И меня народ выбрал.

Мне интересно было. Я подумал, что и бизнес буду развивать, и инвестиции пойдут. Это уважаемая должность, председатель Союза поляков, если отнестись к ней правильно.

— Но ведь это был декоративный Союз поляков, основным предназначением которого была поддержка действующей белорусской власти.

— Нет, я много дискутировал с властью в то время!

— А вы поляк? Католик?

— Да! Я католик, я поляк!

— По-польски разговариваете?

— Так, (отвечает по-польски) я говорю по-польски.

— За событиями в сегодняшней Польшей следите?

— Не очень. Но она экономически сильное государство сегодня, мне так кажется.

— А как вам сегодняшний консервативный курс Польши, запрет абортов и так далее?

— Я не очень владею ситуацией, если честно.

— А вас не пугает Европа, с ее толерантностью к секс-меньшинствам? Гей-браки, всё такое?

— Геи меня не интересуют. Я знаю одно: Европа — это уровень. Мне кажется, что у них всё правильно, мне хотелось бы, чтобы и мы так же развивались.

— А какая страна образцовая для вас?

— Германия. В последнее время, правда, у них какая-то ерунда с беженцами… Навалились туда… Меркель давно уйти пора.

— А что с беженцами? Не принимать?

— А зачем их принимать? Где родился, там и пригодился.

— А если война там, где ты родился?

— Тогда надо спросить у своего президента в своей стране, почему он довел ее до войны. Народ выписывает своему президенту трудовую книжку: «Управляй нами, мил-президент!» И если он довел до войны — то к черту того президента.

— Так а что же делать беженцам? Не уезжать? И просто их не принимать?

— Не принимать! Пусть едут свою страну отстраивают! Пусть едут и делают всё, чтобы не было войны!

— Еще одна история. В начале 2000-х вы неожиданно начали обустраивать в Гродненской области мемориальные кладбища погибших немецких солдат. Тогда вы говорили, что гордитесь этим поступком.

— Да. И по сей день горжусь.

А обстояло всё как? Был мэр Пашкевич. Позвал меня как организатора. «Ремстроймонтаж» — было у меня предприятие. Он выдал мне документ с разрешением, с печатью! И распорядился сделать мемориал. Но — не Адольфу Гитлеру! А рядовым солдатам Европы!

И я, как энергичный человек, вжик — и построил! Сидели тогда немцы за столом, другие иностранцы, говорили: мы Гродно сделаем как Франкфурт! Аэропорт новый, авиалинии, весь город будет новый…

Но нашелся писака, разбомбил (против построенных Семашко мемориалов резко выступила «Советская Белоруссия». — НН). И все, не поддержали, те мемориалы снесли.

Сегодня мэр Пашкевич говорит, что если бы нас тогда послушали, то каким бы Гродно был сегодня!..

— То есть это был обмен? Вы строите мемориалы — в город капают инвестиции?

— Не в обмен, в благодарность! Мемориалы же памяти рядовых солдат: немецких, голландских, итальянских!

— Говорили тогда, что вы получали деньги на строительство тех мемориалов. Какие?

— Я ничего не получал, так и напиши. Я хотел, чтобы Гродно стал новым, но до этого не дошло. Посносили всё — и на том переговоры закончились.

— Но я читал публикации против вас, краеведы говорили, что в местах мемориалов не было военнопленных.

— Были пленные! Аэродром в Щучине строили, мой дед возил трупы возом!

— Немецких солдат?

— Немецких, русских — всех!

— А куда он их возил?

— А черт его знает. В ров, наверное. Война была.

***

— Последний вопрос банальный: о ближайших планах?

— В центре Гродно стоит большая тюрьма. В идеале, я бы хотел построить новую тюрьму, современную. А в этой снести стены и создать музей. Там же Столыпин сидел, Дзержинский сидел. Турист туда сразу пойдет. Может быть, и отель открыть: там не номер будет, а «хата»! (Смеется.)

Вот исторический центр я восстановлю и буду пытаться заняться той тюрьмой!

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 2.7(70)