Политика

София Ракчеева, Carnegie.ru

Миграция массового поражения

Как Европа отвечает на навязанный Лукашенко выбор между безопасностью и ценностями.

Фото Delfi.lt

Вот уже несколько месяцев Литва пытается справиться с волной нелегальных мигрантов из стран Ближнего Востока, которые прибывают через белорусскую границу.

Литовские и европейские власти считают, что происходящий миграционный кризис – намеренная попытка белорусского режима отомстить Вильнюсу за санкции и поддержку оппозиции.

И действительно, за последний год Литва стала самым горячим сторонником белорусских оппозиционеров: главный оппонент Лукашенко Светлана Тихановская не только получила там политическое убежище, но еще и признана демократически избранным президентом Беларуси, а ее офису в Вильнюсе дали дипломатический статус.

Пройдя по пути демократизации в сторону ЕС и НАТО, Литва теперь видит себя в роли проводника для отстающих от нее бывших советских республик, которые Россия пытается удержать в своей сфере влияния.

Теперь успех борьбы Запада против Лукашенко во многом зависит от разрешения литовского миграционного кризиса. Для того чтобы достойно справиться с ситуацией, Литве и Европе придется найти верный баланс между собственной безопасностью и защитой прав человека.

Расчет Лукашенко состоит в том, что в спешке они его не найдут и покажут «истинное лицо демократии».

Оружие массовой миграции

То, что Лукашенко с легкостью готов для достижения собственных политических целей создавать неудобства иностранным гражданам, стало ясно после принудительной посадки самолета Ryanair, на борту которого оппозиционер Протасевич летел из Афин в Вильнюс.

На этом Минск не остановился. С января по август 2021 года в Литву через Беларусь нелегально попали более 4000 мигрантов. Для сравнения: в 2020 году эту границу пересекли 74 нелегальных мигранта, в 2019-м – всего 36.

Лукашенко и сам признавался в том, что внезапный поток мигрантов – намеренная акция. В начале июля, обращаясь к ЕС, он заявил, что в ответ на санкции Беларусь не будет больше «держать тех, кого вы [Запад] гнобили в Афганистане, Иране, Ираке».

Действительно, держать не стали, тем более что это выгодно для казны. Мигрантам ставят белорусскую туристическую визу, за которую, бывает, им приходится платить посредникам в своих странах $10–15 тысяч.

А каждый «турист» из Ирака приносит в белорусскую казну по $3000 в виде залога, который остается в бюджете, если ставший нелегалом гость не возвращается обратно.

Массовая миграция как оружие – изобретение не Лукашенко. Различные страны в попытке надавить на соседей прибегали к такой тактике. В своей книге «Weapons of Mass Migration» Келли Гринхилл исследовала 56 попыток использования миграции для давления на различные страны с 1951 по 2006 год и выделяет две основные связанные между собой тактики.

Первая использует неспособность атакуемого государства управлять кризисом, то есть его недостаточные возможности принять мигрантов.

Вторая эксплуатирует конкуренцию политических интересов и групп внутри этого государства – в частности, споры по поводу непопулярных трат собственных ресурсов на мигрантов, страх перед чужими, религиозные различия и тому подобное.

Оба способа особенно эффективны именно против демократий с политической конкуренцией и свободой слова, так как манипулируют моральными обязательствами, которые авторитарные режимы на себя не берут.

В литовском сценарии Лукашенко направил оружие массовой миграции в большей степени на неспособность государства принять такое количество людей, нелегально пересекших границу.

Последние 30 лет Литва была страной отъезда – прежде всего в государства Западной Европы. Эмиграция из нее обычно превышала иммиграцию, а население с начала 1990-х убыло почти на миллион (с 3,7 до 2,7 млн человек).

В частности, поэтому Литва не занималась разработкой собственной миграционной политики: в 2019 году Вильнюс набрал лишь 37 из 100 баллов в Индексе политики интеграции мигрантов (Migrant Integration Policy Index).

Когда Брюссель пытался навязать Литве квоту по приему мигрантов в рамках общеевропейской солидарности, литовские правительства отказывались, и плохая инфраструктура для приема беженцев служила тут дополнительным аргументом, так что развивать ее тем более не было причин.

Предсказуемо, когда начался настоящий, не по квоте миграционный кризис, в Литве не оказалось ни инфраструктуры, ни опыта для управления ситуацией.

Мигрантов разместили в тесноте в палаточных городках и школах, в плохих санитарных условиях, на скудном пайке, без средств связи. Плохие условия вызвали их протесты и бунты.

Например, в бывшей школе в Алитусском районе около 160 мигрантов объявили голодовку, требуя свободы, доступа к врачам и возвращения мобильных телефонов.

Баланс безопасности и ценностей

Недостаток ресурсов для принятия мигрантов и военная риторика Минска привели к оборонительному ответу литовского правительства. Мигранты для страны – прежде всего угроза безопасности.

Во-первых, потому, что Вильнюс считает их оружием в «гибридной войне» белорусского режима против Литвы. Во-вторых, из-за недовольства мигрантов условиями содержания местные жители опасаются, что они могут сбежать из лагерей.

Это сильно беспокоит граждан, почти треть из которых, по соцопросам, не хотят жить по соседству с беженцами, и больше трети – c мусульманами. Реальные цифры, вероятно, еще больше, так как люди склонны приукрашивать свои ответы на такого рода вопросы.

Если миграционный кризис – часть гибридной войны, то населению хочется, чтобы государство его защитило. Литовское правительство оказалось к этому не готово. Возведение проволочной, а потом и более капитальной стены по всей длине границы требует средств и времени, а кризис разворачивается прямо сейчас.

К тому же стену уже раскритиковали правозащитные организации, ведь она закроет путь спасения и для белорусских диссидентов. Да и сама стена ассоциируется с образом действий Дональда Трампа, которого Европа критиковала за антигуманную миграционную политику.

По той же причине под критику попали недавно принятые законы. Пакет законов, одобренный 13 июля, позволяет арестовывать мигрантов на шесть месяцев и лишает их права оспаривать решения властей об отказе в статусе беженца.

За время нынешнего кризиса еще ни один мигрант в Литве статус беженца пока не получал. В Вильнюсе явно считают, что предоставление статуса поощрит нелегалов.

Бывший глава литовского Конституционного суда Дайнюс Жалимас подчеркнул, что такие законодательные новшества противоречат литовской Конституции.

Правозащитники критикуют Литву и за то, что их пограничники получили право разворачивать мигрантов назад к контрольно-пропускным пунктам на границе с Беларусью или направлять их в консульства, где они могут просить убежище.

Этот самый эффективный на данный момент способ остановить мигрантов стал применяться со 2 августа, когда министр внутренних дел Агне Билотайте подписала соответствующий указ. Уже 3 августа пограничники отослали назад через границу 180 человек, а днем позже – 300.

Раскол по этим темам наблюдается и внутри литовского политического руководства. Так, председатель парламентского комитета по правам человека Томас Витаутас Раскявичюс предупредил, что указ может противоречить международным правовым актам, которые не позволяют выдворять мигрантов в страны, где им грозит опасность.

Однако глава МВД подчеркнула, что остановка мигрантов легальна, если она временная и страна предоставляет альтернативные способы получения статуса беженца.

Тем временем весь мир обходят кадры, где выдворяемые беженцы буквально мечутся меж двух огней – литовскими и белорусскими силовиками.

Миграционный кризис поставил литовское общество перед нелегким выбором. С одной стороны, нужно обеспечить безопасность, с другой – не нарушить права человека, приверженность к которым Литва демонстрирует, поддерживая белорусскую демократизацию.

Литовское правительство предпочло остановить поток мигрантов, несмотря на критику за нарушение прав человека.

Тем более что у кризиса сразу появилось внутриполитическое и региональное измерение: с одной стороны, литовская оппозиция использует кризис, чтобы ослабить позиции правящей коалиции; с другой – столичные либералы и жители центральных регионов, которых кризис непосредственно не коснулся, обвиняют жителей и власти приграничных провинций в нетолерантности.

ЕС перед развилкой

В ЕС осознают, что общества и правительства его более молодых стран-членов на Востоке Европы не являются самыми открытыми и толерантными.

Тем не менее Европейский союз не может не беспокоить ситуация, когда одна из его стран, да еще и такая, которая – в понимании ее собственных и многих западных политиков и граждан, находится на переднем крае борьбы с постсоветскими диктатурами, – не вполне следует тем самым ценностям, которые декларирует. Брюссель, как может, пытается разрешить это противоречие в своих интересах.

Литовский сценарий отличается от европейского миграционного кризиса 2015 года не только сравнительно скромными, по европейским (но не литовским) меркам, масштабами, но и характером.

Во время европейского кризиса 2015 года значительная часть мигрантов получила статус беженцев, а правительства стран ЕС признавали, что люди бегут от военных действий или политического преследования.

Тогда тоже были слышны обвинения, что российские и иранские действия в Сирии, а также турецкая политика давления на ЕС при помощи управления миграционными потоками привели к массовой иммиграции в Европу.

Однако тогда не было настолько прямых и убедительных доказательств того, что массовая миграция используется против Европы как намеренная стратегия, как это сейчас происходит в отношениях между Беларусью и ЕС.

В то время Литва не проявила большой солидарности со странами Юга и Запада Европы, которые приняли основной поток беженцев, и вместе с соседями боролась против попыток Брюсселя переправить часть мигрантов в страны Центральной и Восточной Европы.

Брюссель не стал отвечать тем же, осознавая, что литовско-белорусская граница – это внешняя граница ЕС. Европейская служба пограничной и береговой охраны Frontex прислала 100 работников, 30 автомобилей и два вертолета для патрулирования границы.

ЕС пообещал выделить литовскому правительству 20–30 млн евро на охрану границы. Эффективнее оказалась дипломатическая помощь Брюсселя, после переговоров с которым Ирак приостановил на неопределенный срок все полеты в Минск и создал комитет для расследования возможного незаконного трафика мигрантов через Беларусь.

В 2015 году ЕС отказался финансировать стену, которую премьер-министр Венгрии Виктор Орбан начал строить на своем участке внешней границы ЕС – и из-за иной, чем сейчас, интерпретации природы кризиса и связанных с ней прав беженцев (добравшимся до Европы давали шанс на легализацию), и из-за напряженных отношений между Брюсселем и венгерским лидером, давно превратившимся в enfant terrible Евросоюза.

Строительство стены добавляло популярности евроскептику Орбану, на это Брюссель тратиться явно не хотел. Другое дело Литва c самым высоким доверием к институтам ЕС в Европе.

Однако и сейчас ЕС отказался напрямую финансировать забор на литовско-белорусской границе. Тем не менее во время визита в Литву еврокомиссар по внутренним делам Илва Йоханссон заявила, что физический барьер на границе нужен.

Дипломатическая помощь и пусть не финансовая, а словесная поддержка пограничного барьера показывают, что Брюссель, в отличие от кризиса 2015 года и тогдашней политики приоткрытых дверей, в целом готов поддержать оборонительную миграционную политику Литвы.

Приемлемый для литовского и европейского общества способ найти баланс между обеспечением безопасности и защитой демократических ценностей на первый взгляд ставит в нынешнем кризисе безопасность выше прав человека.

В Литве и ЕС надеются, что на короткой дистанции оборонительная политика даст время улучшить условия жизни мигрантов и успокоить литовское общество, а это лишит Лукашенко стимулов дискредитировать Литву, тыкая ее носом в несоответствие собственной высокоморальной риторике.

Вильнюс и Брюссель, похоже, нашли выход из положения. Во-первых, они сошлись на том, что для сохранения демократических ценностей нужен определенный уровень безопасности, и ЕС пытается помочь Литве его обеспечить, ведь беспорядки, евроскептицизм и подъем популистов в и без того достаточно консервативной местной политике явно этим ценностям не помогут.

И главное, сравнивая европейский миграционный кризис 2015 года с нынешним литовским, Евросоюз показывает, что готов в большей или меньшей степени руководствоваться собственными ценностями, но исключительно по своему усмотрению и своей воле, а не когда этого требует от Европы белорусский диктатор.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 4.8(44)