Крук: «Сейчас Россия, по сути, погрузилась в финансовый кокон»

Впервые после 1918 года, сообщило агентство Bloomberg, в РФ произошел дефолт по внешнему долгу. В ночь на 27 июня истек льготный период по выплате процентов по гособлигациям на сумму около $100 миллионов.  Впрочем, агентство отметило, что дефолт пока носит символический характер и мало что значит для россиян

Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил, что Кремль не согласен с утверждениями о дефолте — по его словам, Россия сделала платеж в валюте еще в мае, а не дошедшие до инвесторов средства — «не наша проблема». Несколькими днями ранее Путин подписал указ о выплате валютного госдолга в рублях.

О том, чреват ли символический дефолт реально ощутимыми последствиями для экономики и почему россиянам, а также белорусам в ближайшее время не стоит опасаться негативных сценариев, Филин расспросил экономиста, старшего научного сотрудника BEROC Дмитрия Крука.

В нормальных условиях страна, допустившая дефолт, превратилась бы в политического и экономического изгоя, с которым никто не хочет иметь дело. Но с Россией это уже произошло, и вряд ли Кремль волнуют сейчас имиджевые потери. А если кредиторы потребуют полного погашения всего суверенного долга, около $40 миллиардов, или будет наложен арест на имущество РФ за рубежом — это станет проблемой?

— Допускаю, что у России могут потребовать полного погашения долга, — говорит эксперт, — если такие ковенанты прописаны. Но здесь есть фундаментальная проблема: россияне не признают сам факт дефолта. Им наплевать на любые нематериальные последствия.

В этом случае они просто скажут, что запрос ничем не обусловлен, отрицая факт дефолта сам по себе. А если держатели будут настаивать на выплате долга, им, вероятно, предложат обращаться в суд.

Для более детального анализа нужно изучать документы, какие судебные механизмы в них предусмотрены — но думаю, если дело пойдет в таком направлении, то это вполне вероятно может сыграть в пользу русских. Затянуть вопрос и свести его к подобному абсурду им, может быть, отчасти и нужно.

Еще один важный момент, на который обращает внимание экономист — как поведут себя сами держатели бондов. С одной стороны, опираясь на провозглашенный дефолт, они могут настаивать на некой процедуре реструктуризации долга, но также получат отказ. И какая-то часть инвесторов может решить переждать, пока будет найдено допустимое решение проблемы, а не форсировать события, рискуя понести убытки (которые, возможно, не удастся позже взыскать с России).

Говоря о такой опции, как конфискация имущества России за рубежом, Дмитрий Крук отмечает:

— Учитывая, что со стороны России попраны уже все возможные правила, такой вариант развития событий допустим. Но на Западе, уверен, должна пройти соответствующая юридическая процедура, и она тоже небыстрая — чтобы зафиксировать факт дефолта, отказ идти на реструктуризацию долга и перейти к конфискации, обусловленной этими факторами, думаю, потребуются даже не месяцы, а годы.

Поэтому прямо сейчас, по оценкам экономиста, видимых и серьезных последствий факт дефолта за собой не повлечет, а попытки воздействовать на Россию, скорее, ограничатся вербальными посылами.

Сегмент долговых обязательств государства на финансовом рынке обычно воспринимается как некий оплот стабильности, поясняет эксперт, и дефолт в таком случае приводит к резким колебаниям и хаотичным действиям. Но в России подобное уже случилось, когда в феврале-марте был поставлен едва не полный крест на отношениях с мировыми финансовыми рынками.

— Сейчас Россия, по сути, погрузилась в финансовый кокон. Она может отрицать факт дефолта и это не приведет к каким-либо автоматическим последствиям на ее внутреннем рынке. Те, для кого нынешняя ситуация неприемлема, в меру возможностей с российского рынка уже ушли, а оставшиеся либо не могут уйти, либо готовы принимать новую реальность.

Поэтому быстрых откликов, практически уверен в этом, не будет — ни повторения 1998 года, ни сценария аргентинского или южнокорейского кризиса: сейчас принципиально другие внешние обстоятельства.

Однако с «окукливанием» России санкции никуда не делись и, по всей видимости, будут наращиваться, а приток валюты в страну — уменьшаться. Велика ли вероятность внутреннего дефолта, поступь которого прочувствует уже само население по инфляции, обесцениванию национальной валюты, задержкам зарплаты, высоким кредитным ставкам и т.п.?

Такой риск существует, но предсказать его сроки сложно, говорит Дмитрий Крук — запас финансовой прочности России достаточно значим, даже с учетом заморозки почти трети ее резервов. Да и резкого ухудшения ключевых макроэкономических показателей также не наблюдается: тот же торговый баланс России сейчас в большом плюсе, поскольку импорт «обрубили», но газ и нефть пока поставляются. Эффект от частичного нефтяного эмбарго станет ощутим не раньше 2023 года, отказаться от российского газа ЕС планирует лишь к 2027-му.

— Поэтому поддерживать ряд показателей — величину ЗВР, сальдо бюджета, сальдо текущего счета — они вполне могут себе позволить, а потребность во внутренних заимствованиях легко решается обесцениванием рубля, курс которого искусственно задран вверх.

Словом, смотря объективно — когда отмежевание от остального мира приведет Россию к регрессу и впадению в древность, то вопрос о внутреннем дефолте может встать на повестке дня. Но до этого времени могут пройти годы, — отмечает эксперт.

— Как отразится дефолт России на Беларуси, привыкшей к финансовым вливаниям союзника?

— В короткой перспективе, думаю, почти никак. Все плохое, что могло произойти, уже случилось — только не в связи с дефолтом, а в связи с началом войны. Теперь ситуация такая: то, что мертво, умереть второй раз не может.

Поэтому новых реакций внутри России, на которые как следствие отреагировала бы Беларусь, я пока не предвижу. На мой взгляд, этот момент важен, скорее, в политическом измерении и может стать отправной точкой для поиска механизмов по разрешению всей сложившейся ситуации.