Композитор: «Таких, как Бабарико, богатых, дерзких и свободных должно быть много, тогда будет развиваться всё»

— Если открытие II Европейских игр принять за отдельное произведение, его спокойно можно ставить на День Воли. Чего только стоила цитата Льва Сапеги, которая звучала на весь стадион: «У прававой дзяржаве павінен кіраваць закон, а не асоба». И таких моментов было много, — рассказывает «Салідарнасці» автор музыки открытия Игр-2019 Константин Яськов.   

— Я вообще не особо планировал быть музыкантом. Школу  музыкальную окончил, но хотел идти в медицину. Однако середина 90-х была таким довольно коррумпированным временем для поступления, в медицинский было очень сложно пробиться. Нужны были либо родители какие-то известные врачи, либо большие деньги. В моей семье не было ни того, ни другого.

— Вы хотели лечить тело, а получилось, что лечите душу.

— Не знаю, лечу ли…

— Много зарабатывает композитор, которому заказывают музыку Государственный академический симфонический и  камерный оркестры, другие ведущие музыкальные коллективы страны?

— Да нет, заказы от коллективов и музыкантов, в том числе и ведущих, — это дополнительные небольшие заработки. У нас есть пару исключений, композиторов, которые написали какие-то оперы, мюзиклы и потом получают «авторские», но это при условии, что спектакль идет постоянно. В остальном такая творческая деятельность — это непостоянные и небольшие деньги.

— А за счет чего тогда живут академические музыканты, композиторы?

— Наш постоянный доход — в основном преподавательская деятельность. Учительская зарплата, конечно, небольшая, но она есть каждый месяц и минимальный прожиточный минимум обеспечивает.

Допустим, моя зарплата, с учетом ведения магистрских работ, могла доходить до 700-800 рублей.

— Это зарплата преподавателя с ученой степенью?

— Да. Поэтому у нас в вузах большинство преподавателей —  пенсионеры, для которых зарплата — нормальная прибавка к пенсии. Или это фанаты своего дела. Вообще на белорусском рынке академическому музыканту, артисту, дирижеру, композитору, невозможно сильно подняться. Все, кто стали знаменитыми и более-менее зарабатывают, сначала получили признание в России или на Западе.

У нас можно сделать только какие-то первые шаги. Но высоты — не у нас.

— В Беларуси в сфере культуры всегда самыми «хлебными» проектами были государственные. Тот же «Славянский базар» для эстрадных артистов, а для академических было что-то подобное?

— У нас, например, фестиваль Юрия Башмета с приличными гонорарами, но только для приглашенных звезд, не для белорусов. Меня один раз тоже туда приглашали, и это были совсем небольшие деньги.

Вся оплата все равно идет через Минкультуры, они устанавливают гонорары. Тотальная централизация и отсутствие самоуправления — это то, что существенно отличает Беларусь от европейских стран.

Допустим, в Польше очень много негосударственных грантов, микрогрантов, стипендий. Там многое решают власти городов, районов, воеводств. Все они избираемые. Между городами идет постоянная конкуренция за трудовые ресурсы и туристов. Им выгодно проводить различные культурные мероприятия, о них заявляют даже во время предвыборных кампаний.

Поэтому музыканты могут писать заявки на финансирование своих  проектов в рамках самых разнообразных программ. А многочисленные фестивали имеют различных инвесторов и спонсоров и не имеют отношения к министерству культуры. Даже такой огромный проект, как «Варшавская осень» с миллионным бюджетом, по-моему, проходит под эгидой Союза композиторов Польши.

— А Белорусский союз композиторов что может себе позволить?

— У него нет ни бюджета, ни финансирования, ни даже собственного здания. Время, когда высокая культура диктовала какие-то идеологемы, продуцировала какие-то смыслы и эти смыслы использовались государственной пропагандой или идеологией, давно ушло.

Не только в Беларуси. Да, когда-то  первые лица СССР, Европы и США повсеместно посещали филармонические или оперные премьеры, а композиторы были авторитетными фигурами международной, общественной и политической жизни. Но сегодняшняя реальность иная.

— По какому принципу руководство Беларуси встречается с представителями культуры и искусства?

— По принципу «придворности», даже не лояльности. Есть какой-то, условно говоря, магнат, у него есть «двор» и «придворные». И так не только в культуре, во всех сферах — ближе тот, кто нравится лично главе.

Остальные не получают со стороны власти практически ничего. Но даже не это главное. Я убежден, что только страна с сильной и свободной экономикой может позволить себе высокую культуру. Это демонстрирует как история мирового искусства, так и современность. Возьмите ту же Австрию XIX века, процветающую империю, где получила развитие опера, которая до сих пор является их брендом.

Свежий пример — Венесуэла, когда там были излишки нефтяных долларов при Чавесе. Там был просто культурный взрыв, чуть ли не в каждой общеобразовательной школе появился свой оркестр, и все дети поголовно занимались музыкой. Сейчас им не до этого.

В нищей стране невозможно элементарно построить крутой театр и пригласить туда крутых музыкантов.

— Вы были автором музыки для Церемонии открытия II Европейских игр. Как произошло это сотрудничество?

— Этот проект делала группа компаний Игоря Крутого, писать сценарий для церемонии начали еще в ноябре. Меня нашли сценаристы и сначала попросили несколько консультаций по истории белорусской музыки. Они хотели погрузиться в нашу культуру, во все пласты, от архаичного фольклора до современности. Подходили к работе очень серьезно, их интересовало все, и я их консультировал, а через какое-то время они предложили мне написать музыку.

Сначала я был удивлен тому, что этот проект полностью делают россияне. Думал, неужели у нас нет продюсеров и режиссеров. А потом понял, почему наших сценаристов полностью отстранили. 

Сценарий писала группа Алексея Сеченова. Это замечательный режиссер, который привык делать качественный продукт. Для него была важна именно фактическая правда. Есть такое понятие — художественно-творческая правда. Никакой идеологической фальши быть не должно было. А если бы в написании сценария принимали участие наши, они бы погрязли в идеологии, вымеряли бы каждое слово.

Я понимаю, что мало кто обратил внимание на эту церемонию с художественной точки зрения, у этих Игр вообще был противоречивый имидж. Но если театрализованное шоу «Когда цветёт папоротник» принять за отдельное произведение, его спокойно можно ставить на День Воли. Большинство фрагментов устояли даже под ударами беспощадного стрима Эдуарда Пальчиса!

Великолепные артисты, среди которых Илья Сильчуков, Елена Сало, Маргарита Левчук. А чего стоила фраза, которая звучала на весь стадион: «У прававой дзяржаве павінен кіраваць закон, а не асоба».

Это шоу очень достойно и правдиво показало нашу Беларусь и её главное богатство — человеческий капитал. Люди, родившиеся на этой земле, внесли немалый вклад в мировое искусство, науку, культуру, политику.  

— Вы писали музыку для Марии Колесниковой, были с ней знакомы?

— Маша — моя однокурсница по консерватории, но во время учебы мы редко общались. Я был композитор-музыковед, она училась на духовом отделении. После консерватории мы общались чаще уже как коллеги в кругу единомышленников.

После Маша уехала учиться в Германию, а когда приезжала, пыталась здесь делать какие-то проекты. Она очень хотела, чтобы у нас было так, как там, и очень расстраивалась от того, что наблюдала большое отставание в культуре, в музыке.

Мы задумывали какие-то проекты, они упирались в недостаток денег. Конечно, было понятно, что она — отличный менеджер. У нее такое рациональное холодное мышление, она может все четко рассчитать, соединить, привести к чему-то единому. «Ок16» она вела замечательно. Безусловно, она еще не успела раскрыть свой потенциал, и мы ее еще увидим в деле.   

— Как в БГУКИ проходил период после выборов и почему вы уволились?

— Не скажу, что я активно участвовал в каких-то акциях, но засветился. И когда в сентябре начались конкретные репрессии, я решил не подставлять людей, с которыми работал на кафедре, и уволился.

В университете была своеобразная протестная деятельность, были листовки, акции. Я был еще и куратором одного из курсов. Нас собирали и просили объяснять детям, что не надо никуда выходить. Нам даже говорили, что первый, кому должен позвонить студент, если его задержат, это куратор, что вроде даже есть договоренность с РУВД выпускать студентов под поручительство куратора.

Но, как оказалось потом, из других вузов приезжали даже деканы и некоторых из них тоже задерживали.

— А что стало для вас последней каплей, после чего вы решили уехать из страны?  

— Главной причиной, наверное, стали дети. Я понял, что они не должны ходить в белорусскую школу с ее идеологией. Я водил ребенка на подготовительные курсы в школу, и пока он занимался, я изучал то, что висело на стендах в коридоре. Это было ужасно! Там БРСМ, «ребята-октябрята» какие-то, которых я помню еще из своего детства. Прошло уже 40 лет, а мы на том же месте.

Но даже если отбросить смысловое наполнение, вся эта идеология сделана очень бездарно эстетически. Все эти плакаты, наглядная продукция — это какой-то трэш. 

— Тяжело дался отъезд? Некоторые музыканты считают, что с отъездом таких, как вы, из страны вымывается творческий потенциал.

— Уезжают не только творческие люди, но и люди других профессий, в том числе классные специалисты, которые могли бы быть полезными. Если бы у меня еще год назад спросили, собираюсь ли я уезжать из Беларуси, я бы очень удивился вопросу.

Пока у меня нет мыслей возвращаться, но я не буду загадывать, неизвестно, что может произойти. В Польше я продолжаю заниматься тем, чем занимался в Беларуси, только не преподаю.

Мне по-прежнему заказывают проекты и из Беларуси, и из России, и из Польши. Но это скорее не творчество, а ремесло. Сейчас я зарабатываю деньги, а для души пишу по ночам.

— Хватало ли в Беларуси мероприятий для поклонников академической музыки?

— Конечно, нет. Система образования и музыканта, и слушателя, по сути, была разрушена. В какой-то момент образование стало само по себе, филармонические коллективы сами по себе, а про слушателей забыли вообще.    

Последние лет пятнадцать всем, начиная от музыкальных школ и заканчивая артистами филармонии, была поставлена задача просто зарабатывать деньги. Директор коллектива, которому поставили такую задачу, не будет думать о развитии и образовании, а будет больше и больше опускаться на уровень массового слушателя. В итоге иногда подходишь к филармонии, смотришь афиши, а там реально «цыгане с медведями».

При этом остались все атрибуты советской системы, те же звания заслуженных, народных, за которые доплачивают небольшую  надбавку и разрешают, допустим, не 30, а 50 концертов. В итоге репертуар непонятный, количество работы увеличилось, зарплаты остались невысокими, поэтому всем постоянно приходится «халтурить».  

Я даже думал, зачем мучить столько людей, раз у вас нет возможности их содержать? Распустите, переучите.

Мой отец много лет проработал директором сельской музыкальной школы. Он говорил: неважно, как ты учишь, важно – чтобы с бюрократией все было в порядке. Приезжают проверяющие в музыкальную школу и линейкой меряют поля в документах, при этом качество обучения никого не интересует.

В принципе, то же самое и в среднем образовании. Поговорите с любым учителем — и он подтвердит: неважно, как ты учишь, главное, чтобы журнал был правильно заполнен. Это какой-то бюрократический концлагерь.

В Польше, не поверите, ребенок может написать задание по языку в тетради в клеточку. И ему за это ничего не будет, потому что главное, что написал, а не сколько клеточек отступил при этом.

Ну, а в вузах вообще сейчас смотрят даже не на бюрократическую составляющую, а на идеологическую. Поэтому много музыкантов и артистов ищут подработки и уходят в другие профессии.

— Некоторые скажут: подумаешь, музыканты, пусть себе уходят…

— Культура всегда выполняет некую компенсаторную функцию. Все, чего мозгу и душе человека не хватает в картине мира, он пытается найти в искусстве. Получается, что у нас эта функция  отсутствует, и человеку неоткуда черпать успокоение, равновесие, вдохновение.  

Да, можно послушать и посмотреть что-то в интернете. Так и спасаются поклонники искусства, которые не хотят опускаться до уровня массовки. Во всем мире по искусству серьезный удар нанесла пандемия, а у нас еще и идеология.

— Что может стать толчком для развития искусства? Чтобы вы и другие профессионалы захотели вернуться?

—  Об этом сейчас говорят все: в Беларуси надо переучредить государство, с нуля обновить всю систему власти, все институты.

В культурном плане надо перенимать европейский опыт. Ну, и я убежден, чем богаче будут белорусы, тем сильнее будет развиваться искусство. Больше экономических свобод — больше гражданских и творческих. К тому же, когда много богатых людей, они вкладывают деньги в развитие культуры и искусства.

— А я думала, в криптовалюту?

— Это вопрос уровня сознательности. Есть тот же Бабарико, который много вкладывал в искусство. Такие культурные пространства, как «ОК 16», должны появиться в каждом районе, и тогда из этого брожения что-то начнет выкристаллизовываться.

И таких людей, как Виктор Бабарико, активных, богатых, дерзких и свободных должно стать много, тогда будет развиваться все — и общество в целом, и творчество. Чтобы наступило разнообразие, нужна тотальная свобода.