«Когда меня душили в милиции, я смирился с тем, что сейчас умру»

Все фото TUT.BY

Актер Брестского академического театра драмы Денис Сорока был задержан ОМОНом 14 июля. В этот день жители Бреста вышли на улицу в знак протеста против отказа в регистрации кандидатами в президенты Виктора Бабарико и Валерия Цепкало.

Денис Сорока рассказал «Салідарнасці» о том, что было в РОВД, и за что ему пришлось отсидеть 30 суток.

— Мы с коллегами по театру пришли в начале акции, стояли на остановке на перекрестке проспекта Машерова и бульвара Космонавтов, — вспоминает Денис события того дня. — Люди все прибывали. Через минут десять подошли омоновцы. Многие начали расходиться, кто-то разбегаться.

Нам сказали, что здесь проходит несанкционированный митинг, поэтому давайте уходите. Я ответил: «А чего я должен уходить? У нас свободная страна, могу перемещаться где хочу». Сотрудник ОМОНа говорит: «Нет, здесь нельзя стоять». Я отказался уходить. Предложили пройти с ними.

Дениса и его коллег привели в Ленинский РОВД Бреста.

— По дороге с нами общались «на вы». Я снимал происходящее на телефон.  Мне пытались запретить, но я сослался на статью 5 Закона об органах внутренних дел. Пояснил, что их работа является гласной, поэтому я имею право снимать.

В РОВД один из омоновцев что-то на ухо шепнул сотруднику, и меня вызвали на допрос. Всех задержанных отправляли в кабинет на первом этаже, меня отвели в актовый зал на втором.

— В актовом зале я включил камеру мобильного телефона и уведомил майора Руслана Веренича о том, что буду производить видеозапись. Он сразу начал кричать, что запрещает. Спросил его, на каком основании.

Ответил: хорошо, тогда поговорим по-другому.

Майор вышел и вернулся с двумя сотрудниками в масках.

Разговора с ними не получилось — об этом свидетельствует видео, которое Денис снял в актовом зале. Эту видеозапись сотрудники удалили, но Денису удалось ее восстановить.

— Когда мне сказали, что будут применять ко мне физическую силу за неповиновение —  отказ прекратить видеосъемку, я ответил, что они не имеют права. После этого они на меня втроем набросились и пытались забрать у меня телефон.

Я попытался его спрятать. После этого один из сотрудников применил удушающий прием: согнул в локтевом суставе руку. Кроме того, на меня накинули капюшон от байки, перекрыв мне возможность дышать, закрыли нос и рот. Выхватили телефон и начинают сильнее сжимать.

Я пробовал освободиться, но не получалось. Мне сковали руки и ноги по швам. Душили.

У меня вся жизнь перед глазами пролетела... В какой-то момент у меня не осталось сил, и я уже смирился, что сейчас умру. Ждал, чтобы меня быстрее задушили, чтобы я не мучился.

Тут резко хлынула кровь изо рта и носа, и меня отпустили. Я был на коленях. Они все разбежались, кроме майора. Мне надели наручники и повели к дежурному, чтобы отправить в ИВС.

Когда коллеги Дениса, которые ждали допроса, увидели его, на лицах у них был ужас.

— Им не разрешали ни подходить ко мне, ни фотографировать. Потом ребята сказали, что слышали мои крики.

Я шел на ватных ногах, кровь капала. Несколько раз чуть сознание не потерял.

По словам Дениса, дежурный отказался его принять в таком виде и сказал майору, чтобы отвез его в больницу, иначе будут проблемы.

Дениса отвезли в больницу скорой медицинской помощи. Когда врач увидел его, спросил, что случилось.

— Я сказал, что при майоре не буду говорить. Спрашивайте у него. В итоге в заключении написали, что я упал и ударился носом об асфальт. В больнице мне обследовали не то, что нужно. У меня была асфиксия, а мне делали КТ головного мозга.

Когда Дениса привезли обратно, он признается: думал, что его ведут добивать. Его оформили в ИВС без очереди.

— Изолятор находится в подвале. У меня он ассоциируется с ГУЛАГом. Условия ужасные: воздух затхлый, дневной свет туда не проникает. Ночью  горит яркий прожектор — как у пожизненно заключенных.

Матрасы разваливались. Берешь в руки наволочку — хлопок в руках остается.

На допросе сотрудник РОВД предложил Денису: «Даю слово офицера, если сознаешься, что участвовал в митинге, тебя выпустят».

— Я сказал, что не договоримся. Есть презумпция невиновности, докажите, что я участвовал в митинге. То, что стоял в толпе, не означает, что я участник.

На суде Денис рассказал, что его душили, показал кровь на капюшоне байки.

— Судья Дмитрий Куровский даже слушать не захотел, сказал, что это не имеет отношения к делу.

Ходатайство о переносе заседания судья удовлетворил: Дениса выпустили на сутки, он нашел адвоката и восстановил одно из удаленных милиционерами видео на телефоне. Также он обратился в прокуратуру, чтобы получить направление на судмедэкспертизу, но ему сказали, что впервые о таком слышат.

— Я связался с правозащитниками и написал заявление в прокуратуру.

На суде, вспоминает Денис, свидетель — сотрудник РОВД Климашевич — говорил, что он активно участвовал в митинге, стоял в сцепке.

— Показывали видео, где я стою, за руки ни с кем не держусь. Свидетель не смог ответить ни на один вопрос, которые мы задавали с адвокатом. Он говорил: «не помню», «не знаю», «не буду отвечать». Он даже не смог ответить на вопрос, что такое пикет и митинг.

Денису дали 15 суток.

— Выводил меня из суда человек, который меня душил. Они знали уже заранее, что меня накажут. Думаю, его специально послали. Когда он отводил меня в автозак, кому-то крикнул: «15 суток дали ему, а потом еще 15 дадут за сопротивление».

В ИВС Денис обратился за медицинской помощью.

— На фоне нервов и плохого питания у меня воспалилась язва двенадцатиперстной кишки. Врачи в больнице скорой помощи увидели синяки и гематомы, спросили, откуда они. Я рассказал, что случилось. Медики записали и отправили документ в Следственный комитет.

Когда срок ареста подходил к концу, Дениса вызвал участковый и сообщил о том, что на него составили еще один протокол — за неповиновение требованиям сотрудников милиции.

В день, когда Денис должен был выйти на свободу, состоялся суд, на котором он получил 15 суток. Решение принял уже знакомый ему судья Дмитрий Куровский.

— Меня лишили права на защиту. Заседание перенесли на несколько часов, чтобы я мог связаться с адвокатом. Но в ИВС мне не предоставили такой возможности. Сами позвонили защитнику. Оказалось, он уехал в Минск и в тот день не мог присутствовать на суде. Адвокат попросил перенести заседание, но эту просьбу не удовлетворили.

Вторые 15 суток Денису дались непросто.

— Моих сокамерников освободили. Психологически было тяжело. Я понимал, что мне могут приплести еще что-нибудь, что это не конец.

Несколько дней я не разговаривал, лежал и думал. Потом передали кроссворды, книги по режиссуре и операторскому искусству. Это меня спасло.

Я благодарен всем, кто меня поддерживал: моей сестре Лене, коллегам, которые писали мне письма, передавали книги.

Несколько суток Денис провел в камере, где ползали сороконожки и было очень сыро.

— Умываешь лицо — полотенце несколько суток не высыхает. За окном —пластик, оргстекло. Там мыши бегали. Мой сокамерник в таких условиях начал сам с собой разговаривать, потом — с мышью.

Отношение со стороны сотрудников ИВС, по словам Дениса, было человеческим.

— Среди них есть порядочные люди, которые выполняют свою службу по закону. Это приятно меня удивило.

О том, что произошло в стране и Бресте после президентских выборов, Денис узнал от новых соседей по камере, которые поступили 10 августа.

— Еще мы через открытую форточку слышали крики задержанных (ИВС находится на территории РОВД, во дворе), и поняли, что людей избивают.

Денис до последнего не верил, что его выпустят. После освобождения он несколько дней был в депрессивном состоянии. Выйти из него помогло творчество.

— Сейчас моя цель — наказать сотрудников, которые меня душили, — говорит он.

За четыре месяца Следственный комитет несколько раз продлевал срок проверки, которую начали по заявлению Дениса в связи с применением насилия в РОВД. На данный момент уголовное дело не возбуждено.

По мнению Дениса, тактика власти запугать народ арестами и насилием не сработала.

— Власти сделали только хуже себе. Люди возмутились и вышли на улицу. Я не считал себя патриотом, но за последние месяцы до того зауважал нашу нацию, так полюбил наш народ... Я горд тем, как мы сплотились.

После ареста Денису предлагали уехать в Польшу.

— Я сказал, что считаю это предательством. Легче всего плюнуть на все и уехать отсюда. Люди сейчас сплотились, стали единым целым... Я не осуждаю тех, кто уехал. Есть разные ситуации. Человека могут давить, ему может быть очень плохо. Не знаю, что со мной будет дальше.

...После того, как я отсидел, встретил знакомого из департамента охраны. Он сказал мне: «Ты же никогда не был в политике». Говорю: я и сейчас не в политике. Те, кто сейчас выходят: женщины, дети, пенсионеры — они что, оппозиция? Это люди, которые не согласны с тем, что их обманывают. Они выступают против насилия.

Какое оправдание можно дать оцеплению ОМОНа, которое не пропустило скорую с проблесковыми маячками? Человеку нужна экстренная помощь, он на волоске от смерти. Там может быть ваша мама, жена, родственник.

Мы видели, как в Жодино сотрудник милиции ударил женщину по лицу. Хочется спросить: что вы творите?

Силовики задерживают людей рандомно, не разбираясь, участвовали они в акции или нет. Выше в магазин — забрали, шел погулять — забрали.

В последнее время часто думаю о том, что у таких преступлений нет срока давности. Виновных рано или поздно накажут.