Казакевич: «Сейчас память о Второй мировой войне пытаются превратить в основу для национальной идеологии, в определенный культ»

Белорусские суды теперь смогут судить и мертвых, если дело касается геноцида, военных преступлений и еще ряда статей. Это станет возможно после принятия и вступления в силу проекта закона «Об изменении Уголовно-процессуального кодекса», который Совмин внес на рассмотрение Палаты представителей на прошлой неделе, сообщает «З*ркало».

Среди статей, по которым смогут возбуждать уголовные дела в отношении умерших:

• подготовка либо ведение агрессивной войны (статья 122);
• акт международного терроризма (статья 126);
• геноцид (статья 127);
• преступления против безопасности человечества (статья 128);
• производство, накопление либо распространение запрещенных средств ведения войны (статья 129);
• экоцид (статья 131);
• применение оружия массового поражения (статья 134);
• нарушение законов и обычаев войны (статья 135);
• преступные нарушения норм международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов (статья 136);
• бездействие либо отдание преступного приказа во время вооруженного конфликта (статья 137).

Умершим обвиняемым по таким делам будет предоставляться адвокат. Отказаться от его услуг будет нельзя (даже если этого захотят родственники обвиняемого, признанные его представителями).

Связаны ли эти изменения с «делом о геноциде белорусского народа» или практика применения этих статей будет шире, Филин обсудил с политологом Андреем Казакевичем.

— Мне кажется, что главная идея планируемых изменений в законодательстве — это «дело о геноциде белорусского народа». Она озвучивалась в этом контексте, чтобы наказать, привлечь людей, которые участвовали в геноциде. Тем более состав статей специфический.

Понятно, что практического смысла в этом особого нет. «Дело о геноциде» имеет очевидный государственный заказ, публичный резонанс, поэтому сложно придумать, для чего еще эти статьи применялись бы. Сейчас память о Второй мировой войне пытаются превратить в основу для национальной идеологии, в определенный культ.

Такого рода процессы позволяли бы напоминать об этом, находить новых виновных, показывать, что за преступления они совершили, выносить какие-то вердикты в их отношении.

Если мы говорим про другие дела, скажем, политические, связанные с последними событиями 20-го года или с войной в Украине, то тут не так очевидно, для чего, собственно, можно найти применение этим статьям.

— Чем адвокат может помочь мертвому обвиняемому?

— Он может работать с материалами дела, отклонить какие-то замечания, найти дополнительные доказательства невиновности человека, если он заинтересован и будет с этим работать, что, конечно, маловероятно.

Он может сделать другие акценты в обвинении, показав, что состава нет, может быть, есть другой состав и вообще может быть, человек невиновен. Если это будет адвокат, который полностью выполняет свои функции, теоретически он может повлиять на ход процесса.

Но в белорусской практике может быть так, что решение будет известно задолго до самого суда. И тогда роль адвоката чисто церемониальная.