Казакевич: Почему Запад считает, что санкции против Беларуси будут эффективными

В Беларуси довольно распространено мнение, что западные санкции против Беларуси не эффективны: не приводят к желаемым результатам по изменению позиции официального Минска. Но почему тогда власти так эмоционально реагируют на вводимые ограничения?

«Филин» попросил директора Института политических исследований «Политическая сфера» Андрея Казакевича объяснить логику западных стран, усиливающих санкции.

Фото Радыё Свабода

– Каких именно целей, на ваш взгляд, в действительности добивается Запад вводимыми ограничениями? Это же не просто какая-то месть?

– Санкции – только один из механизмов влияния, иногда он работает, иногда нет. Но в условиях, когда других механизмов повлиять на поведение официального Минска у Запада особо то и нету, используется этот наиболее доступный инструмент.

Первая и, пожалуй, главная задача, которая преследуется санкциями – деэскалация. После августа 2020 года в нашей стране идут непропорциональные репрессии в отношении гражданских активистов и политических структур. Это выливается в напряжение не только внутри страны, но и на региональном уровне.

Вспомнить хотя бы ситуацию с Союзом поляков, когда Польша вынуждена была реагировать. Всем известен инцидент с самолетом Ryanair.

С точки зрения Запада санкции должны гарантировать минимальный уровень безопасности в регионе и внутри самой Беларуси. Другими словами, есть желание добиться хотя бы прекращения репрессий, освобождения политзаключенных, прекращения недружественных акций (вроде проблемы с нелегальными мигрантами на литовской границе), наступления некоторой «нормализации».

Западом заявлены цели проведения общенационального диалога и новых свободных выборов. Но напомню, что эти требования старые: они были озвучены еще в августе 2020 года. И эти требования не приводили к существенным санкциям: ограничения были скорее символическими. К серьезным санкциям Евросоюз прибег, когда появилась серьезная угроза региональной безопасности и безопасности граждан ЕС.

Подчеркну, что приоритетом для Запада является деэскалация и снижение напряжения. Наверное, вопросы проведения новых выборов и т.д. полностью не уйдут с повестки дня, но, думаю, на уровне правительств европейских стран понимают, что добиться этих целей нельзя быстро и только через санкционную политику. А вот создать эффективные ограничители для проведения репрессий, для роста напряжения – это гораздо более реалистичная задача.

– Но мы видим, что несмотря на санкции, число политзаключенных растет, репрессии продолжаются…

– Мы до конца не можем знать, к какому эффекту приведут санкции. Но Запад руководствуется целью делать репрессии и недружественные акции в отношении соседей все более и более дорогими.

Задача Запада в том, чтобы белорусские власти понимали: каждое их новое решение может обернуться потерей миллионов или даже сотен миллионов долларов.

Этот рациональный механизм может столкнутся со множество субъективных и психологических факторов. Скажем, власти поначалу могут выбрать стратегию «выстоять»: нужно время, чтобы они приняли как факт, что западные страны действительно настроены серьезно, а также пришло осознание, что затягивание кризиса каждый день приносит вполне конкретные финансовые потери, которые негде компенсировать. Потери эти, в свою очередь, создают риски для сохранения системы.

Подчеркну: нет гарантии, что механизм санкций приведет к обозначенному результату. Но очень часто удорожание репрессий срабатывает. И международная практика это подтверждает.

– Другими словами, Запад хочет добиться от белорусских властей понимания, что им выгоднее выпустить политзаключенных, чем нести многомиллионные потери?

– На мой взгляд, именно так. Если бы реально ставилась цель добиться проведения новых выборов или смены власти, то ставки были бы другими. А если цель Запада в том, чтобы сократить политические репрессии и провокации в отношении соседей, то вероятность того, что теперешними санкциями этого можно добиться, гораздо выше.

– Слышал такое мнение: если не будет санкций, то как потом Западу входить в торг политзаключенными: взамен на что обменивать их освобождение.

– Это логика также имеет под собой основания. Наличие санкций для Запада – это хоть какой-то механизм влияния на официальный Минск. Соответственно можно выстраивать структурированный диалог насчет нормализации отношений и внутриполитической деэскалации.

До введения недавних санкций мы видели, что позиция белорусских властей – не идти на контакт, полностью игнорировать Европу и США. Посмотрим, что будет происходить теперь.

Фото Reuters

– Белорусским самолетам запретили летать в Европу, под экономические санкции попал ряд промышленных предприятий, в том числе «Нафтан», МАЗ и БелАЗ. В чем здесь смысл для Запада? Разве это не бьет по простым рабочим, при этом никак реально не затрагивая власти?

– Такие санкции затрагивают и простых людей, и власть. Не хочу оценивать эту ситуацию с позиции хорошо это или плохо, но она имеет под собой рациональные основания Конечно же, такие санкции не могут не затрагивать власть.

Это убытки для государственных компаний, ухудшение бизнес-климата и возможности иметь прямые отношения с европейскими странами.

– Допустим, рабочие попавших под санкции предприятий начнут получать меньшую зарплату. Почему на Западе думают, что это должно отразиться на позиции власти?

– Это создает сложности для работы всей государственной системы. Внутри Беларуси возникает напряжение, которое может вести к росту протестных настроений, а возможно и к социальному взрыву. Растут риски проявления социальной неудовлетворенности: не обязательно в форме массовых акций – в форме снижения производительности труда, бойкота и т.д.

Также дефицит финансов может сказаться на доходах, к которым привыкли представители правящего класса.

Если руководство страны заинтересовано в сохранении власти, то оно должно думать о том, чтобы обеспечивать людям определенный уровень социальных стандартов. При экономических санкциях с этим возникают проблемы.

– Допустим, зарплаты чиновников и силовиков уменьшатся. Почему они начнут думать о неправильном поведении власти, а не обвинят во всем Запад и еще более сплотятся вокруг руководства страны?

– Нельзя предсказать такие вещи на 100%. Могут подумать и так, а могут и по-другому. Многое в этом вопросе зависит от времени. Возможно, расчет Запада на то, что если ситуация будет затягиваться, то во власти будет расти понимание, что все проблемы можно решить, просто выпустив 500 политзаключенных и перестав задерживать людей по надуманным причинам.

Во власти может встать вопрос: «А ради чего мы все это делаем? Не пора ли восстановить рост экономики вместо того, чтобы давить до последнего?»

Но это, конечно, только один из возможных сценариев. Ситуация может начать развиваться и по-другому пути.

– Некоторые говорят: опыт санкций в отношении других стран показывает, что они не приводили в желаемому результату. Что вы думаете по этому поводу?

– На самом деле есть примеры, когда ограничения показывали свою эффективность и когда не показывали. Санкции, безусловно, не панацея, многое зависит от реакции населения на них и от развития внутриполитической ситуации.

Возьмем, например, случай с Ираном: санкции привели к тому, что его власти пошли на определенные уступки и диалог с западными странами, в том числе по вопросу атомной энергетики. Хотя это заняло достаточно большой промежуток времени.

Или недавний пример: в 2018 году США добивались от Эрдогана освобождения американского пастора Эндрю Брансона, который удерживался в тюрьме в Турции. Эрдоган игнорировал требования Соединенных Штатов, пока Трамп не ввел фактически секторальные санкции – заявил о повышении цен на турецкие сталь и алюминий. И вопрос решился.

В общем, на самом деле хватает примеров, когда санкции были эффективны и когда они не приводили к желаемым последствиям.  

Повторюсь, что санкции – лишь один из инструментов, которые делают репрессии дорогими. А уж готовы ли власти страны платить эту цену – другой вопрос. Бывает по-разному, к тому же со временем позиция власти может меняться.

– Когда говорят о неудачном опыте применения санкций, часто приводят пример бывшей Югославии во главе с Милошевичем.

– Я этот случай детально не изучал. Но ведь в конце концов политическая система была изменена? Югославия даже при Милошевиче вынуждена была идти на многие компромиссы с западными странами.

– Близкий пример: давно под санкциями Россия. Но разве там думают о возвращении Крыма Украине, разве изменилась политика ее руководства?

– Решение по поводу аннексии Крыма изначально выглядело необратимым. Но санкции сделали внешнеполитическую активность России более дорогой. Они стали серьезным сдерживающим фактором для разных ее инициатив, особенно, на постсоветском пространстве.

Поэтому в вопросе эффективности санкций против России ответ половинчатый. С одной стороны – да, ограничения не привели к возвращению Крыма. С другой стороны – они сдерживают Россию от более активного вмешательства во внутренние дела других стран.

Вспомним 2014 год. Во внешней политике Москвы доминировала концепция создания «русского мира» – прежде всего, на постсоветском пространстве. Теперь же Россию можно назвать страной одиночкой. Для нее стоят вопросы не столько имперских амбиций, выстраивания сферы влияния, вмешательства во внутренние дела других стран, сколько отстаивания на международной арене своих интересов как страны, которая не имеет надежных союзников и вынуждена постоянно бороться за внимание к себе и своим интересам.

В значительной степени это есть результат политики сдерживания со стороны Запада, санкции часть этой политики.

Идея «русского мира» сменилась для России необходимостью отстаивать свои позиции по всему миру без отчетливых перспектив создать свою «империю» и устойчивую сферу влияния.

– Те, кто считает санкции неэффективными, говорят: нынешними ограничениями Запад только увеличивает зависимость Беларуси от России.

– В каком-то смысле, безусловно, увеличивает: белорусские власти стремятся к большему взаимодействию с Москвой. Но с другой стороны можно сказать, что санкции и уменьшают полезность Беларуси для России.

Для Москвы поддержка Беларуси становится все дороже. Не факт, что Россия будет готова покрывать из своего бюджета все белорусские проблемы, вызванные санкциями и политическим кризисом.

Поэтому в этом вопросе не стал бы что-то утверждать однозначно.

Тем более, что основная угроза усиления позиций России в Беларуси напрямую связана с личностью Александра Лукашенко и его политикой последних 27 лет, которая очень сильно привязывала нашу страну к РФ.

Давайте посмотрим на изменения, произошедшие в августе 2020 года: фактически вся наша государственная пропаганда стала по характеру русской националистической. Дошло до использования готовых российских праворадикальных конструкций в вопросах исторической памяти, ксенофобии против Запада, конспирологических теорий. И эта русификация информационной и идеологической политики произошла еще до введения западных санкций и на прямую с ними не связана. По крайней мере, властям совсем не обязательно было скатываться в примитивный радикализм играющий на раскол и разрушение белорусской национальной идентичности.   

Так что рост зависимости Беларуси от России – это, прежде всего, результат действий нынешней власти, а не Евросоюза или США.