Карбалевич: Для Лукашенко болезненны попытки именно чиновников перейти на другую сторону

— Полагаю, что закон принят в том же русле усиления репрессий и подведения под это законодательной базы. Продолжается криминализация любой попытки поставить под сомнение существующий в Беларуси политический режим, — высказал Карбалевич свое мнение о принятом накануне законе, согласно которому вводится смертная казнь для чиновников за измену государству. — Подобное законотворчество актуально как никогда, буквально на этой неделе Лукашенко фактически дал команду зачистить все.

И мы видим, что репрессии раскручиваются, не останавливаются, а набирают все большие обороты. Логичный итог такой политики — ужесточение законодательства.

Есть еще один момент — закон касается госслужащих, чиновников и представителей силовых структур. Для Лукашенко очень важна лояльность именно этих людей. Эта лояльность обеспечила ему сохранение власти во время протестов 2020 года.

Он это понимает и делает все, чтобы такое отношение сохранялось и ни в коей мере не ставилось под сомнение. И здесь действуют, прежде всего, фактор страха и фактор наказания. Перманентно во всех госструктурах, начиная от силовых ведомств и до учреждений культуры, проводятся чистки.

А с другой стороны ужесточается наказание, вплоть до смертной казни. Белорусский правитель очень болезненно относится к демаршам госаппарата и силовиков.

Обратите внимание, что бывший госчиновник Павел Латушко на заочном суде получил срок больший, чем даже Тихановская. Лукашенко считает действия чиновников, которые отказались выполнять его команду, предательством. Потому что в его мировоззрении, государство — это его собственная вотчина, а все сотрудники — его крепостные.

Поэтому так болезненны для него любые попытки именно чиновников перейти на другую сторону, поэтому в их отношении наказания должны быть более жесткими, чем в отношении остальных людей.  

— А разве могут быть какие-то сомнения в лояльности тех, кого мы видим обычно на всех собраниях и заседаниях, тех, кто в присутствии правителя не смеет даже голову поднять, кто всем своим видом и поведением абсолютно вписывается в понятие «крепостные»?

— История показывает, что в момент острого политического кризиса самые преданные соратники могут резко изменить свою позицию. На этот случай, думаю, каких-то непредвиденных обстоятельств или на случай повторения событий 2020 года дополнительным фактором, скажем, страховкой от нелояльного поведения и будет этот закон.  

Подобные законодательные акты существуют во многих странах. И наказания достаточно жесткие, хоть в Европе и отменена смертная казнь.  

Другое дело, что понимать под этой формулировкой — «измена родине». В демократических государствах такие законы очень четко прописывают, какие именно действия подпадают под ответственность. Таких абстрактных понятий, как у нас типа «нанесение ущерба государству» без объяснений, там нет.

Все конкретизировано и регламентировано, поэтому возможности для собственной трактовки правоохранителями и какой-то свободы их действий нет. В белорусском же законодательстве можно трактовать как угодно.

— Примечательно, что и у нас, как в России, появилась уголовная ответственность «за дискредитацию Вооруженных Сил, других войск и воинских формирований, военизированных организаций».

— Это все в рамках того же процесса ужесточения законодательства в отношении любых действий, направленных против существующей власти.

Теперь в принципе нельзя покритиковать даже участкового милиционера.

Тут опять-таки вопрос трактовки, резиновой формулировки. Закон подгоняют под правоприменительную практику, потому что любая критика силовых структур преследовалась и до его принятия.

Вспомните трагическую историю Зельцера, когда пострадали сотни человек за комментарии. Теперь под эту практику подводится стандартная база.

— Но для чего, если они прекрасно все делали без какого-либо закона?

— Очевидно, представителям правоохранительных органов бывает немного некомфортно, когда они получают указание подвести под уголовную ответственность невиновных людей.

Теперь им дают в руки такой инструмент широкого действия, и они с чистой совестью смогут оправдаться: я тут ни при чем, действую в рамках закона.