Экс-начальник смены «Гродно Азот»: «Любой мужчина способен прокормить семью и за «забором», все остальное отговорки»

В прошлом году еще до выборов активисты с «Гродно Азота» решили выйти из провластного профсоюза. Смельчаков, правда, набралось всего четыре десятка. Да и на тех почти сразу принялось давить начальство: мол, не пройдешь аттестацию, не продлим контракт. Большинство забрали свои заявления.

«Закончилось, получается, ничем», – вспоминает экс-начальник смены цеха циклогексанон-2 Денис Сайко. А потом случились события 9-11 августа, которые вначале казались страшным сном…

– Через день-другой, когда появился интернет, связались с друзьями из цеха «Аммиак-3»: «Слушай, надо что-то делать, высказаться хоть как-то». Написали заявления, следом наши друзья, затем сотни людей по нашему примеру начали писать заявления на выход из провластного профсоюза.

Все были на этой волне и начали активно подключаться, создавать свои телеграм-каналы для обсуждения и поддержки, появился самый первый «азотовский» чат, начались первые встречи в независимом профсоюзе, первые марши с ГродноЭнерго, таксистами города, ГИАПом. Развернули сбор подписей по всему заводу, чтобы уйти в стачку по закону. Это было главной ошибкой на тот момент, но опыта в этом деле не было, и делали, что могли.

И тут – оп! – наш председатель стачкома Юра Рововой исчезает. Это буквально за два дня, когда у нас уже были официально документы на руках, что 70% персонала завода – за остановку. Оказывается, Юру пытались задержать, через пару дней он вынужден был уехать за границу. Одновременно с этим в «лички» телеграма активистам начали приходить «предупреждения» с выдержками из статей уголовного кодекса. Для людей это было неожиданно, многие просто испугались.

О начале стачки

– Время шло – сентябрь, октябрь, но и с одной стороны задержания продолжались, и с другой никто своих взглядов не поменял. Тут как раз была объявлена дата общенациональной забастовки – по моему мнению, объявлена неумело, поскольку мнения рабочих не спросили: как они видят стачку, готовы ли пойти, и если готовы, как они себе это видят. То есть нужен был план, что делать ушедшим, если их не поддержат. А его, по сути, не было – думали, уйдут в забастовку все. Не тут-то было.

Я раньше думал, что неплохо разбираюсь в людях – оказалось, ни разу не разбираюсь. Только после этих событий узнал, кто есть кто: на кого можно рассчитывать, а на кого вообще нельзя. Каждый проявил себя.

26 октября у меня был выходной, но как начальник смены, приехал с коллегами на завод. Никто даже лозунгов не успел повыкрикивать – к моменту, как нас там собралось человек 200-250, появились силовики. Меня под руки, в автобус – и в РОВД, и еще больше 30 работников наших. Вообще 50 человек забрали, но часть была не с «Азота»: кто с других предприятий, кто так пришел поддержать, был, например, директор какой-то фирмы. Тех, кому было в тот день на смену, отпускали самых первых, некоторых даже без составления протокола, остальным – 23.34.

На что обратил внимание: даже внутри этой системы есть разные люди. Понятно, что многие совершают преступные действия, но есть и обычные сотрудники, и нужно их разграничивать. Правда, стоит отметить, что рабочие присягу народу не давали.

Когда нас забирали с завода, ехали на нескольких автобусах. В одном задержанные сели, как обычные пассажиры. А с теми, кто был в красном автобусе, ехал один сотрудник, который не считал людей за людей – толкнуть, ударить, оскорбить, телефон выхватить, лишь бы выплеснуть свою злобу. Моему другу дал по ребрам, мне несколько ударов – больше, конечно, для запугивания, но ведь люди задержаны за административное правонарушение, они не преступники…

На следующий день мне сказали: раз тебя задержали, считай, рано или поздно уволят. Думаю, ну посмотрим. На работу надо было только через два дня, и ровно за день до выхода к Саше Жуку, и к начальнику смены цеха «Карбамид-4», и ко мне приехали, вероятно, сотрудники КГБ.

Уж не знаю, что от меня было нужно, возможно, доступ к чатам, администратором которых я был на тот момент, либо предупредить, чтоб отказался от идеи забастовки со своей сменой, в которой пользовался уважением. Пытались проникнуть в квартиру – я написал в чат, что нужна помощь, приехала толпа людей, и они как-то сразу ретировались, а я уехал к друзьям.

Об увольнении

– Руководство сказало, мол, чтобы тебя не уволили, иди на поклон к директору и пиши бумагу, что больше не будешь участвовать ни в каких акциях и призывать никого не будешь, а мы за тебя поговорим. Посмотрел, что в стачку пришло очень мало людей, сходил на личный прием и написал.

Уже потом, дома, сел и подумал: что я наделал-то? Чувствовал себя предателем – сначала был активист, а тут сел тихо, как мышь под веником. В конце концов, не выдержал и присоединился к ушедшим с завода. Хоть работу я любил и у меня была вполне неплохая зарплата, но понимал, что сам себя сожру, если останусь. Считаю, что любой мужчина способен прокормить свою семью и за «забором», все остальное отговорки.

Первое время звонили родителям, разыскивая меня. Может, сами силовики и не считали свои действия угрозой, но я воспринял их именно так. Вообще, очень сильно, по-моему, сыграли на том, что большинство людей запугали. Мне в телеграм-канале в «личку» прилетало всякое: называли и террористом, и организатором массовых беспорядков, обещали «разобраться»… Со многими старались сыграть просто на страхе – обзвонить родителей, соседей, присылать СМС-ки с угрозами. 

Я и сейчас об увольнении абсолютно не жалею. Помогаю в работе нашего независимого профсоюза. Пошел вот на курсы английского языка, куда собирался давно, уже несколько лет назад, но все откладывал.

Многим уволившимся и вошедшим в стачку, помогает фонд BYSOL.

Мне предложили поучиться в Германии, там обучение будет как раз на английском – если все сложится, то к двум «корочкам» о высшем образовании, инженерном и экономическом, добавлю европейское образование в сфере международного трудового права. Учеба начнется в октябре, и, если я подтяну английский до нужного уровня и сдам тест на соответствующую оценку, то поеду в Германию на год.

Надеюсь, Александр Григорьевич не досидит до этого времени, тогда посмотрим, может, что-то поменяется, построим великую богатую страну, где белорус белорусу друг, где каждый наш соотечественник всегда найдет для себя место, не будет себя чувствовать лишним. Но в этих условиях на завод возвращаться точно не планирую – это будет неуважением в первую очередь к самому себе.

О перспективах

– Что дальше? По-моему, на данный момент ничего не будет, как бы я этого ни хотел.  Объясню, почему. Когда мы в августе собирали подписи, то опросили процентов 90 людей, из них основная масса была готова бастовать. Проходит время, нужно было по-настоящему уходить в забастовку – ушло сразу человек 5, потом потихоньку начали добавляться люди, к ним добавились те, кого задержали по статье 23.34, набралось ну пусть 40-50 человек.

А остальные проглотили всё и вышли как ни в чем не бывало на работу, некоторые зарабатывали двойные-тройные зарплаты за тех, кто не вышел на завод. Политические заключенные, избитые, убитые – это все для них второе. Жалко хороших умных людей, которые все понимают. Это и есть настоящие патриоты нашей Беларуси.

И сейчас – да, большинство хочет перемен, но многие не хотят сделать для этого сами ничего. Как проверить количество людей, готовых к действиям? Минимум, что каждый обязан сделать, если желаешь перемен – выйти из Федерации профсоюзов Беларуси, Белхимпрофсоюза. И вступить в независимый профсоюз, чтобы отстаивать свои права. Раз по существующим законам мы не имели права выдвигать политические требования в забастовке – могли выдвинуть экономические: условно, повышения зарплаты в 2-10 раз, значительного улучшения условий труда – то, чего нанимать сделать не может, и все, по закону имеем право объявить стачку.

Так вот, из Белхимпрофсоюза вышло на данный момент 1000 человек – из 7000 работников предприятия, а в независимый профсоюз, где я помогаю как волонтер, вступили 500 человек. Это те, кто не боится условной метки «змагар» и готовы рискнуть своей работой. Хотя у нас в профсоюзе есть и несколько «ябатек», которые хотят лучшей зарплаты и условий труда. Тут наши мнения сходятся, но без свободы судебной системы и минимума демократии не будет инвестиций и кредитов по адекватным ставкам.

Даже мои друзья, с которыми мы ели с одной тарелки, пока учились, и те боятся, находят множество отговорок, почему не видят в этом смысла. Но если новый директор после встречи с так называемым президентом ставит первую задачу – разобраться с независимым профсоюзом, значит, мы им мешаем, и нужно продолжать делать то, что им не нравится.

Поэтому, если честно, я не верю в «Гродно Азот». Хотел бы верить, но после всего, что произошло – вряд ли. Пока у каждого не упадет зарплата и не заурчит в животе, они не выйдут.

P.S. Несмотря на репрессии против активистов и лидеров независимых профсоюзов, борьба на заводах продолжается. На днях стачечные движения «Гродно Азота», «Нафтана» и БМЗ объявили, что объединяются «для скорейшего достижения общей цели».