Дирижер Виталий Алексеёнок: «Собрал и задокументировал много историй, что делали омоновцы – и писал без цензуры, жестко»

Фото Sabine Große-Wortmann

Виталий Алексеёнок родился в Вилейке, учился в Минске, а позднее, после окончания консерватории в Санкт-Петербурге – живет в Германии, где с сезона 2017 года работает дирижером оркестра Мюнхенского университета.

Летом прошлого года Виталий приехал на родину и больше месяца провел в гуще событий. А недавно в издательстве S.Fisher вышла его книга о протестах – «Белые дни Минска. Наши мечты о свободной Беларуси».

Книга стоит 18 евро. На сайте издательства можно бесплатно прочесть отрывок из нее. Фото fischerverlage.de

О том, как писалась эта хроника, что понравилось в ней Светлане Алексиевич и чем немцы восхищаются в белорусах, музыкант и писатель рассказал в интервью «Салідарнасці».

– Белорусы вряд ли прочитают вашу книгу прямо сейчас, тем более интересно – о чём она?

– Она написана о нас – но для немецкого читателя, для людей, которые не очень хорошо понимают, что происходило и что происходит в Беларуси. Кроме документальной хроники, я рассказываю о событиях со своей перспективы, о том, что происходило лично со мной.

Часть книги описывает события от начала пандемии до начала осени: как менялось отношение к пандемии, что делала власть – вернее, чего она не делала, как самоорганизовались люди, потом – как началась политическая кампания 2020-го, как шел сбор подписей за кандидатов, первые задержания и репрессии. То есть, описан контекст.

Параллельно я рассказываю историю своего взросления. Я же родился в 1991 году, то есть мне столько же лет, сколько Беларуси, и я в своей жизни не видел другого правительства – мне было три года, когда пришел к власти этот человек, с того времени другого не было.

Я пишу о том, как вырос при нашей диктатуре и долгое время не имел критического мышления, думал, «можа быць, так і трэба». Но с течением времени понял, что бывает по-другому, что вокруг нас другие страны, в которых живут по-другому, и часто намного лучше, чем мы.

И если вначале я был абсолютно аполитичным человеком, то постепенно начал интересоваться политикой, все больше осознавая, что она-то интересуется нами в любом случае. В 2010 году после президентской кампании пошел на площадь Независимости (как раз тогда жил в Минске) и видел, как жестоко разгоняли протест, потом – как в апреле 2011 года «расследовали теракт» в метро – всю эту ужасную сторону медали…

Я честно рассказываю в книге, как в 2011 году эмигрировал из страны и долго не возвращался, как белорусы заграницы не интересовались Беларусью и друг другом. Всего несколько лет назад я сам начал глубже изучать нашу историю и культуру, начал больше разговаривать по-белорусски, когда бывал на родине.

Но 2020 год для всех нас, конечно, стал совершенно новым скачком осознанности и солидарности. Собственно, и в книге я перехожу от предыдущих лет к событиям прошлого года в Беларуси. Летом 2020-го, в июне-июле, я был активистом в Германии – организовал одну из первых демонстраций в Берлине.

– «DeutscheWelle» писала, что больше 150 человек выстроились в цепь солидарности возле фрагмента Берлинской стены, как символа разделения и отсутствия свободы…

– Да, это было как раз в июне. Я рассказываю эту историю на страницах книги – не только о том, как прошла сама демонстрация, а как белорусы Германии организовались, познакомились (вот уж правда, мы не знали друг друга до этого лета).

В какой-то момент я все больше начал понимать, что мы многое делаем здесь – общаемся с политиками Бундестага и Европарламента, с прессой, с общественностью, с белорусами во всем мире, но самые важные события происходят в Беларуси. Поэтому полетел голосовать на родину, и с начала августа до середины сентября я был в Минске.

– Практически в эпицентре...

– Меня не задерживали, я не попадал в тюрьму, но был очень близок – и к тем, кто попадал под «хапун», и к тому, чтобы нас с друзьями тоже задержали. Я стоял с плакатом, когда еще мало кто с ними выходил, потом был на всех больших маршах. В общем, пережил все то, что и тысячи других белорусов.

Я также рассказываю, что и где происходило не только в Минске, а вообще в Беларуси, какие акции солидарности: женские марши, студенты, медики…

В сентябре я вернулся в Германию. И в эпилоге книги есть, опять же для немецкого читателя, ощущение контраста – когда ты словно попадаешь в другую реальность, где всем есть дело до пандемии и мало кто понимает, что в это время происходит в Беларуси.

Я видел, что здесь люди зачастую не ценят то, что у них есть, забыли, какой ценой на самом деле добывается демократия, а в Беларуси каждый день на собственной шкуре мы очень живо это переживаем.

***

– Первым читателем книги после издателя стала лауреат Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич. Вы писали, что она тепло отозвалась о вашем писательском дебюте?

– Да, удивительным образом мы уже здесь, в Берлине, познакомились со Светланой Алексиевич, и она прочла мою книгу. Она хвалила мой слог, отметила, что книга ей понравилась и что это первая немецкоязычная хроника, собранная и написанная одним автором. Посоветовала, кстати, продолжать писать – можно сказать, благословила.

– А как отреагировали ваши знакомые немцы – те, для кого и писались «Die weissen Tage in Minsk»?

– Я получал много разных сообщений и от знакомых, и от малознакомых людей. Им очень понравилась книга. Хотя, наверное, тут будет не очень уместно слово «понравилась», скорее, впечатлила. Ведь в середине книги, в самом ее центре, описано насилие 9-12 августа.

Я разговаривал с людьми, которые попали на Окрестина в те дни, собрал и задокументировал очень много историй, что делали омоновцы – и писал об этом всем без цензуры, очень жестко. Конечно, это тяжело читать, и люди были в шоке – немцы не могли себе представить, что такой ужас происходит в ХХI веке по соседству с Германией, с Евросоюзом…

С другой стороны, немецкие читатели были невероятно вдохновлены смелостью белорусского народа, силой духа, волей, и, главное, мирностью протестов. Вот эта красота, искусство, креатив, жажда свободы – обо всем этом они писали мне «Вау!». И это не про книгу, а про нас. Моя книга – это мост, и я надеюсь, мне удалось рассказать о происходившем так, чтобы немцы вдохновлялись белорусами.

– Название дал издатель. А какое предлагали вы?

– Тогда еще никакого, это было последнее, о чем я думал – название было предложено, когда я написал всего лишь несколько страниц. Просто рассказал издателям, что мне важно засвидетельствовать в книге, у нас была обширная переписка, и исходя из этого, они подобрали несколько вариантов.

Там внизу еще есть подзаголовок – «Наша мечта о свободной Беларуси». Издательство вначале написало «Моя мечта», но мне удалось убедить их, что именно – наша, что это очень важное слово.

– Поясню, к чему был вопрос. Такое название, про «Белые дни», удивительным образом перекликается с песней Виктора Цоя, чья композиция «Перемен» стала, наряду с белыми браслетами, одним из символов белорусских протестов.

– Действительно, интересно совпало. В названии много аллюзий, ведь и Беларусь раньше по-немецки была «Weissrussland» («Белая Россия»), и очень много белого цвета было на маршах протеста – браслеты, цветы, одежда, бело-красно-белый флаг, белый как символ чистоты… Видимо, это все-таки удачное название.

***

– Белорусы в Германии проявили себя очень активно – были и творческие акции, и марши в поддержку, и пикеты, чуть ли не ежедневные, у посольства… Как сейчас чувствует диаспора сейчас?

– Сложно сказать однозначно, потому что белорусов здесь много, и все достаточно разные, я могу говорить лишь о тех, с кем общаюсь достаточно часто. На мой взгляд, людям за границей легче.

С одной стороны, тяжело видеть, что происходит в Беларуси – мы часами читаем страшные новости, не знаем, что с этим делать, и эта беспомощность угнетает, вызывает сильное чувство вины. А с другой стороны, те, кто уехал из Беларуси достаточно давно – у них здесь есть другая жизнь, похожая на нормальную, не нужно каждый день просыпаться в животном страхе, что тебя сегодня могут задержать.

Но есть и понимание того, что мы как раз можем продолжать что-то делать, потому что нас не задержат. Белорусы, которые познакомились летом, друг друга не забыли и не останавливаются. Здесь очень много инициатив – интенсивная работа с общественностью, прессой, создание новых политических кругов, которые лоббируют белорусскую повестку…

В Берлине, и это удивительно, вообще сделали свое альтернативное посольство. Потому что официальное посольство Беларуси нас проигнорировало. Мы им столько писем отсылали, столько раз пытались выходить на контакт, но посольство просто сделало вид, что белорусов в Берлине не существует и отвечать нам не нужно.

Так вот, активисты арендовали фургон, украсив его символикой свободной Беларуси, припарковали его прямо напротив официального посольства и держали вахту, ходили туда, как на работу, постоянно проводили какие-то художественные акции, чтобы привлечь внимание и показать разницу в отношении.

Каждый вторник в одной из церквей Берлина проходят службы, связанные с Беларусью, и каждую неделю, начиная с лета, белорусы зарубежья созваниваются и обсуждают планы. Все это продолжается – белорусы Берлина, Германии, вообще зарубежья продолжают делать что-то для страны и для людей, и, конечно, очень надеются, что это слышно и ощущается.

***

– У вас богатый опыт переездов – Минск, Санкт-Петербург, Мюнхен, Берлин, работа в оперных театрах разных стран. Где все-таки чувствуете себя, как дома, и скучаете ли по родным местам?

Фото Sabine Große-Wortmann

– Скучаю, очень. В Германии я не до конца чувствую себя как дома, мой дом в Беларуси. Это осознание пришло недавно, буквально за последние годы. Раньше, когда я жил в Петербурге, думал, что мой дом путешествует со мной. Но когда переехал в Германию, то почувствовал, что часть меня осталась в Беларуси, и я не могу ее взять с собой.

Во многих городах, где я бываю и гуляю по улицам, возникает дежавю, как будто нахожусь в Минске. Почему-то это даже не Вилейка, где я провел все детство и юность, а именно Минск, где я жил всего три года, то и дело всплывает перед глазами.

Может быть, это потому, что в Минске прошли самые чувствительные годы жизни – я только уехал из дому, начал заниматься любимым делом, становился музыкантом, влюбился – и поэтому в моих воспоминаниях прежде всего Минск. Тем более, здесь остались многие друзья, да и Маша Колесникова – тоже моя хорошая знакомая, так что, к сожалению, есть за кого переживать лично.

Сейчас я переезжаю в Берлин. Здесь очень хорошо, уютно себя чувствую, и, как мне кажется, Берлин мог бы стать вторым домом за границей. Особенно восточная часть города, есть такое ощущение: не очень красиво, но зато свое, родное.

– Если говорить о любви к дому на языке музыки – какая мелодия или песня для вас символ Беларуси?

Фото Sabine Große-Wortmann

– Раньше, до августа 2020-го, наверное, я бы выбрал что-то другое, но в Минске очень часто слышал в исполнении хора произведение Игоря Лученка «Мой родны кут». Прежде я не обращал внимания на эту песню. Но с тех пор, когда ее внутренне прослушиваю – не пою, не играю, просто слышу внутри себя – есть ощущение ностальгии, дома, какой-то красоты, присущей только Беларуси.