«Cпросила сотрудников КГБ: «Вы своим внукам расскажете, как душили революцию?»

Фото из личного архива героини

Оксана Лиходиевская — мама двоих детей — покинула Беларусь в декабре прошлого года после репрессий со стороны правоохранительных органов. До последнего она не собиралась уезжать.

— Власти отняли у меня все: дом, любимую работу, — рассказывает «Салiдарнасцi» Оксана.

Первый раз ее задержали 11 октября вместе с гомельчанами, которые кормили голубей в сквере.

— У нас не было символики — только цветы. Милиционер в штатском пошутил: «Тут наших больше, чем ваших». В Железнодорожном РОВД мне сказали: хотите не работать и получать деньги. Но я отлично зарабатывала в турфирме. Это была работа моей мечты.  

В следующий раз Оксана провела трое суток в ИВС за фото, сделанное возле стелы Гомель. На снимке были гомельчане с бело-красно-белым флагом.

Через несколько дней к Оксане пришли сотрудники милиции.

— «Одевайтесь, вам надо проехать с нами для выяснения обстоятельств». Что инкриминируют, по какому поводу я должна идти в милицию, не сказали.

Оксана была на больничном с ребенком, взяла его с собой.

— Не думала, что такая дичь у нас творится. Маховик был запущен, и мы воспринимали все, как будто так и надо.

В отделении спросили: «Ты делала эту фотографию?». Я подтвердила. Не понимала людей, которых задерживали, а они говорили: шел мимо.

Я против этой системы, она себя изжила. Это моя гражданская позиция.

Я не из-за денег выходила, хотя и этот момент важен: считаю, что наше государство обворовывает людей. В вашем окружении много людей получает среднюю зарплату по стране? 500-600 рублей — вот реальная средняя зарплата. За счет чего она докручена до среднестатистической? За счет зарплаты чиновников, и это все знают.

В тот раз Оксану не отпустили после составления протокола. Муж забрал ребенка, а ее отправили в ИВС.

— Когда двери камеры закрылись, я заплакала. Первый раз за день.

Оксана вспоминает, как на прогулке пела «Перемен» Цоя.

— Я не знала, кто еще сидит из наших. И первое что мне пришло в голову — петь:

«Вместо тепла — зелень стекла
Вместо огня — дым
Из сетки календаря выхвачен день…»

Весь ИВС кричал в ответ «Жыве Беларусь!»

Там такой кипиш начался, надзиратель палкой бил по двери и говорил: «Успокойся, счас получишь палкой по жопе».

В ноябре Оксану задержали в очередной раз. Её подруга — многодетная мама Наталья Глазкова сшила игрушку «Белорусский Ждун». Решили устроить фотосессию Ждуна с бело-красно-белым флажком.

— Мы не знали, что за нами следили, — вспоминает Оксана. — Все было как в кино. Заехали на пруды, поставили машину возле церкви. Ждуна переносили в черном пакете для мусора. Сфотографировали на мостике, перешли на другую сторону и посадили его на лавку.

Оказалось, нас снимают на видео. Свидетелем выступала якобы некая женщина, которая с мужем каталась на велосипедах. Но на видео нашего «преступления» было четко слышно, как ребенок говорит: «Папа, что ты снимаешь?»

Оксану, Наталью и Ждуна отвезли в РОВД.

— Я успела спрятать флешку со снимками. В РОВД у меня забрали фотоаппарат, телефон и ключи от автомобиля. Машину хотели конфисковать.

Вызвали начальника Новобелицкого РОВД Высоцкого и отдел опеки (у нас же дети дома остались). Начальник смотрит на нас и говорит: этих по полной программе. Нас с Наташей отправили в ИВС.

После в телеграме в чате «Давайте разберемся, гомельчане», в котором пишут про «змагаров», появились о нас посты, в которых опубликовали наши личные данные.

— Мы обратились в милицию с заявлениями по этому поводу. К нам вышел один из милиционеров и сказал, что на Глазкову заводится уголовное дело. Посоветовал ей исчезнуть на две недели. Мы потом смеялись: такая интересная уголовка: нет тела — нет дела.

Наташа две недели скрывалась у мамы в однокомнатной квартире. 10 декабря, когда она возвращалась из Гродно, где получала гуманитарную визу, ее задержали при выходе из поезда.

Мне сообщили о задержании, и через несколько минут в дверь позвонили. Болел ребенок, и я решила не открывать, сделала вид, что меня нет дома. Написала в закрытый чат, попросила помощи: посидеть с ребенком. Откликнулась знакомая. Барабанили в дверь так, что соседи позвонили мужу и спросили: что у вас там происходит, кто двери выламывает?

Силовики уехали и вернулись …с ключом. У нас на охрану жилья заключен договор с Департаментом охраны. Там и выдали ключи. Но открыть не смогли, потому что я успела вставить ключ с обратной стороны.

Потом мне позвонил участковый Ахраменко, который три дня звал в опорный пункт, мол, чисто формальность, надо пару подписей поставить. Я знала, что после звонков люди идут в отделение и не возвращаются — их садят. Решила не рисковать, до последнего говорила, что не могу прийти.

Участковый сказал: «Вы меня обманываете, Оксана Валерьевна. Вы дома, откройте дверь».

В тот день у Оксаны изъяли технику: планшет, ноутбук, три мобильных телефона. Правозащитника и подругу Оксаны, которые приехали ее поддержать, отвезли в отделение милиции. Следом увезли Оксану.

— Со мной была беседа по поводу видео, где кто-то передавал Масюковщине привет. Сказали: без вас на районе ничего не проходит, это можете быть только вы. Мы все время были на карандаше. Горела «Табакерка» — к нам приходил участковый, узнать: не мы ли ее подожгли?

В следующий раз Оксану забрали, когда она с мужем поехала к нотариусу оформлять доверенность.

— Сотрудник милиции сел в мою машину и сказал: давайте с нами проедем, успеете документы сделать.

В Новобелицком РОВД Оксане сказали: «Сейчас будешь разговаривать с КГБ. Ты с ними побеседуй правильно, от этого зависит твоя дальнейшая судьба».

— Сначала меня спросили, кто у нас координатор движения. Я ответила: «Тихановский!» Он мой герой, он научил нас высказывать то, что мы хотим публично, а не на кухнях, как это было раньше.

Потом пытались рассказывать, что мои друзья – предатели, они меня сдали: «Расскажите нам о них». Сказала, что это их грех, а свои я на себя возьму.

Начали листать фотографии в моем телефоне — он новый, не успела запаролить.

— Вам не противно, спрашиваю. — «Работа такая». — Говорю, вы знаете, а мне было бы мерзко лезть в ваш телефон. Это все-таки личные вещи.

Увидели фото с БЧБ-символикой. Мы же пошили нового Ждуна и сделали фотосессию. Партизанить научились. Эти фото еще не видели свет.

Сотрудник КГБ показывает на снимки: «А это что?» — Домашний архив, говорю. — «Объясните мне, зачем вам это?»

Я ему объясняю: 2020 год — хотите вы этого или нет — вошел в историю, вы его ластиком уже не сотрете. Это бархатная женская революция — в истории такого не было.

Когда-нибудь, лет через 10-20, эти даты будут вписаны в учебник. Мои внуки придут ко мне из школы и попросят: «Бабуль, а вот в 2020-м как это было, расскажи». Я открою эти фотографии и скажу: «Видите, какая ваша бабка была». А вы что скажете внукам? Как вы душили эту революцию? Как женщин с цветами задерживали? В кабинете повисла тишина.

Еще они играли в хорошего-плохого полицейского. Один грозился: «Мы сейчас будем с вами по-другому разговаривать». Говорю: «Я ничего не знаю, а если бы и знала, то не сказала бы. Арестовывайте меня!»

Я подготовилась в тот раз. У меня был целый пакет: и носочки теплые, и влажные салфетки. Но меня тогда не посадили в ИВС.

19 декабря Оксана с детьми уехала в Варшаву. Ее заявку одобрил фонд BYSOL, созданный для оказания помощи и поддержки тем, кто лишился работы по политическим причинам. Наталья Глазкова также покинула Беларусь.

— Кстати, мы еще отправили жалобу в Комитет ООН по правам человека на то, что сажают на сутки женщин, у которых несовершеннолетние дети. Нам помогали правозащитный центр «Весна» и Леонид Судаленко. Мы очень за него переживаем.

По поводу нашей жалобы на телеграм-канал, где разместили наши личные данные, пришел ответ из РОВД: нарушений не выявлено, не указаны ваши паспортные данные.

Моя мама живет в Германии, и я каждый год приезжала к ней в гости. В Европе я увидела, что такое люди для государства.

Нам говорят: где еще в мире есть такой длинный декретный отпуск? Да, действительно, в Германии отпуск по уходу за ребенком год, но детское пособие там платят до 25 лет, если он учится.

…Я устала от того, что в нашей стране выборы без выборов, и всем закрывают рты. Покидая свою родину, я плакала. Моя жизнь уместилась в трех сумках.